– А если никто не признается? – спросил Бьёрн.
Уннтор посмотрел на каждого из них по очереди.
– Я найду тебя, – сказал он, – и когда я это сделаю, цена крови будет куда выше.
Все молчали, и Хельгу пробила дрожь, несмотря на солнце.
– Яки, – неожиданно резко сказала Хильдигуннюр. – Найди этим людям работу. Где угодно. Сейчас же. Хельга… – она без лишних слов подтолкнула дочь в сторону дома.
После этого Хильдигуннюр одной рукой обняла Аглу, другой Гиту, и повела их к реке, по пути шепча что-то на ухо Агле, словно утешая пугливую кобылу.
– Принести хвороста, выкорчевать корни, нарубить дров, – перечислил задания Яки. – За работу. После полудня будем рыть.
Позволив ногам самим нести ее, Хельга двинулась к дому. Двери его выглядели совсем не так приветливо, как еще вчера.
Запах крови успел расползтись по дому и лез в ноздри. Она не очень торопилась подойти к трупу, а наоборот, решила пройти мимо его постели и мимо кроватей, на которых спали Аслак со своей семьей. Она заметила два маленьких одеяла для детей и два побольше для взрослых. Судя по вмятинам, младший сын Уннтора спал не очень близко к своей жене.
Кровать Йорунн и Сигмара была почти не потревожена с одной стороны и хорошенько примята с другой. Несмотря на внешнюю жесткость, они явно наслаждались обществом друг друга. Хельга вспомнила об Эйнаре, и сердце ее сжалось. Ужасно, наверное, когда ты кого-то хочешь и знаешь, что у нее есть кто-то более близкий, а ночью они ближе всего.
А потом, прежде чем Хельга нашла себе еще какое-то занятие, ее нос подсказал ей, что она стоит перед постелью Карла.
Она спала точно в такой же постели, сколько себя помнила. По сути, это был просто длинный ящик с высокими бортами, хорошо ошкуренный, наполненный соломой, накрытой плотным тканым покрывалом. Карл смотрелся на ней до странности неуместно, бледный, окоченевший и словно усохший. Клокотавшая в нем ярость улетучилась, как теплый воздух. Дома у него, должно быть, была кровать побольше, чтобы ее могла разделить Агла. Хельга невольно представила себе, каково это, почувствовала, как сжался ее желудок, и поспешила взглянуть поближе на голову и шею Карла.
Множество отметин и шрамов, но ничего свежего. Карлу явно не раз в жизни доставалось по голове, но на мертвом теле не было свежих, не успевших расцвести синяков.
– Никто не бил тебя по черепу и не держал за горло, – пробормотала она. – Так почему же ты позволил себя изрезать?
Она нагнулась и изучила его рот. Какая-то часть ее ждала, что веки Карла вот-вот распахнутся и он с ухмылкой завалит ее в ставшую могилой постель. Она отогнала эти мысли, сказав себе: