Перед ее мысленным взором замелькали образы: мимолетная улыбка старика в поле. Прошептанные им слова, его голос – сильнее, чем должен быть в таком возрасте. Руна Наут, прошипел ей ветер. Она расскажет тебе о желаниях, стремлениях и заботах, что текут в каждом из вас.
– Стоит попробовать, – пробормотала Хельга.
– Что? – полусонным голосом спросила Гита.
– Ничего, – сказала Хельга, – ничегошеньки. Смотри, – добавила она, указав вперед. – Мы почти пришли.
Хельга сидела в окружении своей большой семьи, но чувствовала себя невероятно одинокой. Вокруг нее ударяли в землю лопаты, взрезая почву, как нож режет кожу. Она глубоко вдохнула и попыталась вспомнить, какую радость приносил ей запах травы. Она хотела, чтобы ее разум задремал, убаюканный однообразными движениями, но в окружении родни это оказалось непросто. Слева в неустанном ритме работал Бьёрн, его плечи поднимались и опускались вместе с ударами лопаты, которые могли бы легко снести голову человеку, выбрасывая комья земли на насыпь, подальше от растущих очертаний корабля. Сидя в сторонке, Руна и Тири плели из коры циновки и украшения для могилы. Над последним пристанищем Карла работала вся семья. Когда одна задача подходила к концу, Хильдигуннюр оказывалась рядом с новыми указаниями. Она не повышала голоса, но отдыха не давала никому.
– Поживее, Хельга. Давай.
Услышав голос матери, она моргнула и продолжила скручивать веревки. На ощупь они были грубыми. Хельга представила, как они будут выглядеть, когда обовьют изогнутые ветки и скрепят выложенную корой клетку, образуя короб, такой, как описала Хильдигуннюр. Она вообразила этот короб, накрывший уложенное на палубу тело Карла, оберегающий его от сыплющейся сверху земли, готовящий его к отплытию в страну мертвых. Он умер не в битве и в Вальхаллу не попадет, но Уннтор решил, что похоронит сына как богача и землевладельца, в священном поле, где есть дуб и камень, и так и сделал. Хельга взглянула на них и поежилась. Она лишь изредка видела, как отец проводит обряды, но даже он казался непривычно бессильным и человечным рядом с камнем и с дубом. Даже сейчас, в приятный летний вечер, от них исходила угроза, как от злонравных быков.
«Богам на нас наплевать». При виде дуба ее наполнила жуткая уверенность. «Мы – летний ветер и свет солнца. Они – дерево и камень».
Бьёрн уже погрузился в яму до бедра. Позади него Аслак с помощью широкой доски уплотнял края, укреплял их так, чтобы они выстояли перед волнами иных морей.
На ее глазах яма принимала очертания и обретала форму благодаря стараниям Бьёрна и Аслака. Когда сплетенные из коры циновки были готовы, Йорунн спрыгнула в могилу и выложила из них легко узнаваемый силуэт драккара. Уннтор, превратившийся в молчаливого надзирателя, возвышался над ними, не снимая руки с топора. Он смотрел на них, не двигаясь и не моргая, словно ждал, что кто-то дерзнет увильнуть от работы.