А посему понятно, крайне мягко и литературно выражаясь, недоумение воропаевцев, узнавших, что решительный и крепкий батя сдает пост такому доходяге.
– Ну чё?! – неожиданно и резко начал Конник, вытягивая вперед кадыкастую, как у грифа, шею. – Прижал тебя Ваня, да?!
Евдокия отпрянула, а Конник хрипло закашлялся, хлебнул чифиря. Попив, утер выступившие слезы. И гостья поняла, что можно говорить. Жалиться на жизнь тяжелую, несправедливую.
– Василий Никитич! – провыла с полным пониманием. – Жила в Москве, никого не трогала. Бац! Умыкнули лучшую подружку. – Евдокия расширила глаза с подпущенной слезой. – Приезжаю сюда, от Муромцевых узнаю, что здесь все разыскивают миллионы Модеста Казимировича, а я…
– А ты как на воропаевскую фазенду-то залетела? – не глядя на москвичку, сосредоточенно отхлебывая чай, перебил Конник. – Как подружку нашла? Навел кто?
Так. Прилетело. Вопрос, о котором Семинарист даже не побеспокоился.
Ну да. Он же зонами не правил. Ему до Конника – семь верст и все лесом. Дай бог, чтобы семерка оставалась верстами-километрами, а не годами срока. Некоторый опыт лучше не приобретать.
– Да нет… – стушевалась Землероева. – Кое-какие умозаключения сделала.
– Ну, – кивнул Загребин. – С кое-какими заключениями ясно. А кто навел-то на Антоху?
Господи, неужели и здесь придется менять поведение и сценарий не отходя от кассы и по ходу пьесы?! Ну сколь же можно: облом за обломом, кроме Нифаси, Вована и Батона, ни одного соперника средних умственных способностей!
– Вы забыли, что я сыщица? – выпятила подбородок просительница Землероева. – Что я умею сводить и подбивать информацию?
Конник сузил глаза:
– То есть… типа… все сама?
Вот так оно и прошлым летом было. Все мужики, включая даже Воропаева (как ни смешно), таки отдали Дусе должное. И только Василий свет Никитич – женоненавистник, что ли? (импотент?) – смотрел на Евдокию словно зэк на вошь.
– А у вас есть сомнения? Или я когда-то в чем-то хоть кого-то обманула?
– Ну дак вы все одним миром…
Все ясно. Женоненавистник. Схимник. Ретроград. С коленом, повязанным бабьим платком.
Худшее из сочетаний.
Перед таким хоть овцой притворяйся, хоть Василисой Премудрой, хоть Бабой-ягой на выданье…
Но как-то же надо эту стену продолбить!
– Василь Никитич, я зря сюда приехала?
Конник резко подался вперед и, обдавая Евдокию несвежим дыханием, прошипел:
– А чего мне с тебя взять-то?!
Сыщица растерялась. Отклонилась назад и пожала плечами:
– А разве Константин вам не сказал – мы можем быть друг другу полезны.
– Ты? Мне?! – Конник ударил себя пальцем по впалой груди и хрипло, каркающе рассмеялся.