После меня швырнуло на твёрдую землю. Со всего маху. Голову обожгла боль, словно от удара. Рядом рычали дикие звери. Кто-то кричал. Голос будто бы знакомый. Важный. Или мне это только почудилось?
Я даже слегка заволновался.
Но о чём мне переживать, если меня уже нет?
— Тэг! Тэг, очнись!
По щекам безжалостно хлестали, и я подумал, что в смерти не так уж много покоя, как говорили люди.
— Тэг! Приди в себя!
Похоже, кто-то всерьёз решил вытрясти из меня душу, если она ещё не успела покинуть тело. Меня тормошило и трясло, кидало в стороны. Голова, как будто ещё знавшая, что присоединена к живому телу, испугалась, что отлетит.
Смерть была жестокой. К счастью, мир померк, и я погрузился в забытье.
* * *
Удивительно, что на том свете всё выглядело так, словно ты спишь. Лежишь в собственной постели со сладко прикрытыми веками за миг до того, как наступит пробуждение. Нет, ты ещё не проснулся, но уже и не спишь. Ты где-то посередине.
Как же всё знакомо. Словно только стоит раскрыть глаза и наступит новый день…
Я не сразу понял, что нахожусь в собственной комнате. Вокруг горели свечи. Неясные тени скользили по стенам, перебирались на потолок, карабкались вдоль столбов, поддерживавших балдахин, крались по простыням, ворохом окутывавшим моё тело.
Шепот я различил чуть спустя. Глухой. Такой же убаюкивающий, как свист ветра за окном, или стук ленивых капель дождя по стеклу.
С неимоверным напряжением мне удалось заставить бесполезный кочан головы откатиться чуть в сторону. По левую руку царил густой мрак. Но что-то было там. Внутри. Совсем рядом. Я напрягал глаза пока мне не стало казаться, что в этой тьме дрожит выедающая чернотой дыра. Большая. В два человеческих роста. Она покачивалась из стороны в сторону, словно пламя свечи.
— Кто ты? — прохрипел я почти неслышно.
Или это мне тоже только почудилось?
Страх, как ни странно, не тронул груди. Похоже, у меня не осталось сил, чтобы бояться. Всё, что я мог, это лежать и смотреть в эту тьму.
Здесь — на том свете — всё, конечно, должно было быть необычным. Непонятным и загадочным. Пугающим. Но испугаться всё равно не нашлось ни толики сил.
Почему я не удосужился спросить, существует ли ад или рай? Господин точно должен был знать. При воспоминании о господине мне вдруг стало больно. Я больше никогда его не увижу.
Никогда.
Горло сдавило и я с хрипом задохнулся. Если уж я умер, то не хотел ни о чём помнить. Не желал, чтобы настырные выворачивающие наизнанку мысли лезли в голову против воли. Их было так много, и взялись они словно из ниоткуда. Появились разом, стремясь раздавить, расплющить. Целый водопад, грозивший прорваться океаном. Уничтожить.