— Он умер, — высоким голоском отозвалась девочка.
— Умер? Когда? Как?
— Давно. Уже год почти, — выдохнула она облако пара, крепче прижав к груди связку бумаги.
— И как же это случилось?
Она пожала плечами.
— Убили. Тело нашли в подворотне далеко от дома.
— Дела-а, — протянул я, качая головой.
— А вы его знали?
— Да, мы дружили. Недолго, правда. Пару лет всего. Случайно познакомились, — тараторил я, не давая ей опомниться и взвесить мои слова. — Он говорил, чтобы я заглядывал, если работа понадобится. Вот я и пришёл.
Девочка снова пожала плечами, должно быть, не зная, что на это ответить.
— Ты ведь его сестра, так? Он про тебя рассказал. Только я имя забыл.
Догадаться о кровном родстве было несложно. Тот же светло-русый цвет волнистых волос и тонкий нос с горбинкой, что и у гостившего в доме Эйрига призрака.
— Ода.
— Точно! Ода! — хлопнул я себя по лбу, будто кляня за забывчивость. — Ода, а ты случайно не помнишь, где именно работал брат? Ну, я имею в виду адрес. Он говорил, что там всегда работы навалом.
— Он работал в типографии. На Прайтропи сорок два. Теперь там работаю я. Продаю газеты, — вспомнив о своей ноше, девочка перехватила стопку поудобнее. — Но никого сейчас не берут. Никто пока не умер.
В словах Оды не было ничего удивительного. Газеты часто продавали дети, и это, кстати говоря, считалось удачным заработком. Ничего противозаконного и постоянное место — газеты читали всегда. Вот только в холода дети, особенно те, кто не имели тёплой одежды — то есть почти все бедняки — мёрзли и болели. Услуги аптекаря стоили дорого, так что лечились тем, что было под рукой. Не все переживали зиму.
Должно быть, и Ода стала работать на месте умершего брата. Так часто случалось.
— Хорошо, конечно, что никто не умер, но что же мне делать с работой? — покачал я головой, стараясь выглядеть удручённым.
— Сходите в типографию и спросите сами. Брат работал там по ночам. Печатал газеты и листовки, а днём продавал. Ещё он натирал сапоги господам в театре на Блинквис. Каждый вечер. Может, там всегда есть работа? — протянула девочка, глядя себе под ноги.
— О, спасибо, ты меня сильно выручила. Сначала загляну в типографию, вдруг всё же что-то найдётся и для меня. А потом в театр.
Ода никак не отреагировала на мой полный энтузиазма голос. Перевела взгляд на моё лицо и уставилась словно рыба, выброшенная на берег.
Я знал этот взгляд. Видел не раз. Он был у тех, кто больше ни на что не надеялся.
— Жаль всё-таки, что так вышло с твоим братом, — произнёс я, представляя, что на месте Гошера мог бы оказаться и сам, а Ода была, кажется, одного с Бьянкой возраста… Что ни говори, если я пропаду, детям станет тяжелее. Я приносил достаточно еды, чтобы мы как-то выживали.