— Да как же не тёмная? Странно всё это, — нахмурив кустистые брови и важно раздув щёки, произнёс сторож. — Убили в подворотне. Писали, якобы ограбление. Да только что ж у него грабить-то?
— Ну он же на двух работах гнул спину, вдруг скопил чего.
— Какой там, — отмахнулся сторож, окончательно отложив газету. — Пусть он и зарабатывал, да только всё уносил в вечернюю школу да семье. Помню, спросил я его однажды, чего это он такой худой. Деньги есть, а значит, и питаться нужно лучше. А он шутит, мол, всё вечерняя школа съедает, а остальное нужно семье. Их семеро было. А работа нормальная только у него, да у отца. Ладно я понимаю, когда все деньги в семью, но школа! Образование ему подавай!
— Точно, — сделал я вид, что припоминаю подобное. — Учился же он. Только не помню зачем.
— Хе, — весело хрюкнул сторож. — Я ж тоже спрашивал, зачем ему, да и память у меня хорошая, так что всё помню. Учился он, значит, чтоб в люди выбиться. Умел не только читать, но и писать, и даже считал в голове!
— Ничего себе!
— А то! — насмешливо воздел брови сторож. — ДокУмены собирался как раз получать, то ли уже получил, да прибили, нелюди.
— Нелюди? — всполошился я.
— Ну, а кто ж еще промышляет убийствами, да ещё ладно бы богача подловили. А этот, Гошер, у него и поживиться-то нечем. В обносках последних ходил, а летом так и босяком вовсе. Господин Эшенгтон был этим не очень доволен, но работал-то тот хорошо. И господин Эшенгтон отдал ему свои старые туфли! Это, я скажу тебе, значит, уважал он его.
— Конечно-конечно. И всё-таки жаль Гошера.
— Жаль, жаль. Да что поделаешь, — сетовал сторож, кивая головой-тыквой. — В страшном мире живём.
— Это уж точно.
Я собирался уже спросить, может, кто ещё с ним водился, как за спиной поодаль скрипнула дверь.
— О, а вот и господин Эшенгтон. Стой смирно, я сам спрошу.
Сторож выбрался из будки и встал так, словно знал, что такое выправка.
Господин Эшенгтон — седой долговязый старик с бородой и усами — чуть не пронёсся мимо нас, но сторож успел его остановить и спросить нет ли какой работы. Работы не было. Я не проронил ни слова, дождавшись пока управляющий выйдет в ворота, поблагодарил сторожа самым любезным образом на случай, если вернусь, и перед тем, как уйти, спросил, не знал ли тот, какую школу посещал Гошер. Память у сторожа действительно оказалась отменная и он назвал нужную мне улицу.
На Джесбери и Пинкертон возвышалось небольшое муниципальное здание, второй этаж которого занимала вечерняя школа. Притворившись желающим поправить собственное образование, я выспросил у служащего что да как.