«Неужели я найду пристанище?» — скользило всполохом позади.
Я позволил крыльям нести меня вниз к разрушенному веками парапету.
Взгляд скользил по монументальной скульптуре, затерянной во времени и пространстве, я почти коснулся ногами тверди земной, не веря в чудо, когда мой взгляд скользнул в пропасть, между кончиками пальцев, почти ощутивших желаемую опору и обтесанным ветрами и дождями камнем, тянувшим уступ мне навстречу.
Там.
Далеко внизу.
Четыре зеленых хвоста перекатились в мути бьющихся вод у самого основания моей надежды.
Наги настигли меня.
Руины станут моим вечным пристанищем. Моей могилой. Я умру здесь, вдали от семьи, сложившим крылья от их острых зубов и яда.
Обессиленный, я споткнулся, рухнул на гладкий выступ…
В оголенную спину ударили замерзшие слезы, поднялась пыль. Двигаться не хотелось, дыхание подводило проваленный живот, конечности окончательно лишились чувствительности, превращаясь в куски недвижного льда.
Я знал свою судьбу в тот момент, когда ранним утром увидел Нага на пороге собственного дома. И вот сейчас она настигла меня, зеленой чешуей у подножья брошенного замка.
Время шло, но они так и не появились на открытом всем ветрам балконе, позволяя моему едва теплившему душу сердцу прощаться с собственной жизнью.
Небесный лед полоскал все сильнее, напоминая, что, несмотря на все свои несчастья, я еще дышу и острые пики стрел громовержца все еще ранят кожу кровавыми поцелуями, причиняя боль и не давая погрузиться в спасительное забытье, избавляясь от ужаса ощутить острые клыки змей на собственном горле — именно так убивали Наги.
Я полз вперед. Туда, в чернеющую голодом глотку старинного исполина, счастливо разинувшего пасть неожиданной добыче.
Толкаясь локтями и коленями, я тащил себя самого все дальше, отталкивался бесполезными ногами, извивался червем и вздрагивал крыльями, облетавшими грязным потемневшим снегом вокруг меня, теряя последние лепестки, словно отживший свой день цветок.
Тьма наползла неожиданно, говоря о том, что я наконец-то в пасти собственной погибели, так кстати укрывшей меня от бушующего снаружи урагана. Гладкий от плесени мрамор скользил, словно жадный язык, стремящийся побыстрее проглотить кусок, упавший в изведенную вынужденным воздержанием пасть.
Руки и ноги разъехались в стороны, ободранное мясо припало к студёному полу. Все, что я слышал, это слабый обрывочный стук своего сердца.
Молнии освещали кромешную тьму моего укрытия. Злобный вой одичавшего ветра терся о стены, яростный треск рвущихся на части небес грозил погибелью, стук камнепада о прохудившуюся крышу громом отдавался в ушах.