Голова моя покоилась на поросшей мхом плите. Там, в глубине каменной кишки, раздавался тяжелый грохот, вторивший развернувшемуся снаружи бедствию, словно моего исполина одолело несварение, могущее разорвать непрочную оболочку на части. Гулкие вибрирующие удары крушили окостенелое чрево, отдаваясь ощутимым колебанием стен, разлетаясь каменной крошкой вокруг, хрустя и сминая, тараня и впечатывая.
Я слушал, вздрагивая помимо воли, не от страха, но движимый первородным инстинктом. Наги не могли заставить меня испытать больший ужас чем тот, что разорвал душу много дней назад…
Из узкой щели вентиляционной решетки самый младший птенец Перламутрового гнезда наблюдал за тем, как его семью поедает стая Нагов. Рука отца слабо подрагивала, когда огромная змеехвостая тварь вгрызалась острыми зубами-иглами в его живот, кровь скользила ровными полосами с белых боков, собираясь вязкой лужей.
Наг причмокивал и смачно сосал соки жизни из удушенной птицы. Оглушительный треск оторвал обезумевший взгляд серых глаз от дикого зрелища, ловя в ловушку следующего кошмара — оторванное крыло сестры, выломанное из лопатки, застыло в лапе монстра. Кость с обрывками перьев и мяса скрылась в хищном рту, пока окровавленные перья оседали над телом молодой и некогда прекрасной птицы, гордо распрямлявшей крылья навстречу рассвету.
Птенец не мог сделать необходимый вдох, принуждая сердце гнать горячую кровь по кругу. Не мог дышать, не мог видеть, не мог больше жить, видя, как родные и любимые превращаются в остывающие мешки сырого мяса, которыми с удовольствием лакомились змеи, вторгшиеся в гнездо, стоило солнцу окрасить горизонт красным…
Хотелось умереть и больше не вспоминать, не видеть, не чувствовать, не переживать смерть каждого из них словно свою собственную.
Прогрохотав в последний раз, внизу все затихло. Что могло происходить там, в невидимом брюхе, я не имел ни малейшего понятия и мне было откровенно все равно. Единственное, чего я желал, это наконец последовать за собственной семьей, разделив их участь в полной мере, а не прячась трусливо в стенах огромного дома.
Сон одолел, накрыв мощным крылом, не давая осуществить задуманное. Разум потерялся в пустоте свободного полета, и когда я снова смог распахнуть глаза, то не мог сказать, как долго пролежал в забытьи…
Я потерял счет дням, стоило мне сорваться в сумасшедшую гонку со смертью, где я опережал ее всего лишь на полвзмаха крыла, а она, крепко вцепившись в хвост, преследовала неустанно, скрывая свое присутствие. Если бы не замеченные у подножья Наги, я бы продолжал обманываться, веря, что сумел скрыться от зубастой погибели.