— Я рад, что ты наконец готов поговорить об этом, но…
— Но?
— Но почему именно сейчас? — недоумение отражалось в правильных чертах лица.
Я выдохнул, не таясь, и, одновременно, поражаясь, каким наблюдательным оказался Тенери. Оторванные от цивилизации, мы оба имели достаточно времени, чтобы разобраться в собственных мыслях и немного понаблюдать друг за другом. Стало очевидно, что наблюдал не я один. А ведь больше я не носил привычной маски. Что удалось заметить юному Авису?
— Ты прос-сишь у меня то, что я бы с радос-стью хотел тебе подарить, но у меня нет никакого права кас-саться тебя. Я даже с-с-смотреть в твою с-с-сторону не должен, — откровенно признался я, глядя в дорогие глаза.
Тенери поджал губы и нахмурился, не торопясь задавать следующий вопрос и тщательно обдумывая мои слова.
— Ты избегаешь меня из-за того, что случилось в прошлом? Из-за того, что я не помню?
Мне оставалось только сокрушенно кивнуть.
Брови на переносице сошлись ближе, и Авис оторвал взгляд от моего лица, уставившись в догорающий костер. Он напряженно думал о чем-то.
— Ты не подпускаешь меня, потому что скрываешь что-то?
— Да, — прошипел я.
Тенери набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул. Он снова не спешил говорить, сцепив перед собой ладони и продолжая размышлять.
— Если ты расскажешь мне то, что собираешься… мы не сможем больше, м-м, общаться, как прежде? — спросил наконец Авис, и я понял, что он говорит совсем не о наших вечерних наслаждениях, а о том, что за прошедшее время мы стали очень важны друг для друга.
Не знаю, на что было похоже наше общения.
Видел ли Тенери во мне старшего наставника, отца, брата, друга, товарища. Не всегда мы понимали, о чем думал каждый из нас, но это совсем не мешало быть вместе и не скучать. Удивительным было то, что я ни разу не вспомнил, что мы изгнанники, которым навсегда заказана дорога домой, и, возможно, мы так никогда и не встретим разумных существ в Дальних Землях. Не пожалел об этом, не опечалился. Зачем, если одна прекрасная птица с перламутровыми перьями составляла для меня целый мир. Удивительный и прекрасный, он зачаровывал меня одним своим видом.
— Мне нужно подумать, — серьезно произнес Тенери, поднялся и выбрался из пещеры.
Сказать, что я был поражен, означало не отразить и десятой доли моего удивления странному поведению Ависа.
Вместо того, чтобы услышать, что так долго скрывалось за моим молчанием, напасть на меня с вопросами, потребовать ответов, он встал и ушел.
Мне ничего не оставалось, как ждать.
Шли часы. Самые долгие и мучительные часы ожидания, которые мне когда-либо доводилось переживать. И впервые мне пришлось признаться в собственной трусости, не пускавшей меня наружу. Словно осужденный на смерть, я оттягивал мучительный конец изо всех сил.