Слова Шайса звучали печально. Но Алияс даже представить боялся, каково сейчас его матери. Запертая одна, она наверняка понимает, что скоро любимый покинет ее. Навечно.
— Но почему? Я, конечно, понимаю, что вы, наверное, не хотите отпускать мать, но… но как она будет жить дальше?
— Мы не против того, чтобы ее отпустить. Думаешь, кому-нибудь из нас хочется видеть упрек в ее глазах, после того как она покинет сокровищницу и останется в одиночестве?
Все дело в том, что, принимая такое решение, Круг лелеял надежду на то, что одинокий дракон, возможно, все же захочет составить пару еще раз, а значит, это новая надежда на потомство. Десять лет это небольшая надежда на то, что у дракона появится новая цель задержаться в этой жизни подольше. Новой целью может служить детёныш, появившийся в семье, или помощь детям, встающим на собственное крыло. Что угодно может дать отсрочку, а там, возможно, дракон изменит свое решение.
Все выглядело очень непросто.
— Скажи, а сколько раз за эти три тысячи лет получилось построить вторую пару?
— Два, — с едва заметным налетом грусти отозвался Шайс.
Такая маленькая цифра, а сколько мук испытали другие. Те, кто остался в одиночестве, те семьи, что вынуждены были наблюдать за угасанием родных.
— И у этих пар были дети?
— Только у одной.
«Всего лишь у одной!» — не смог поверить Алияс.
— Но разве имеет смысл так истязать себя, если… если надежда так мала и ничтожна?
— Не имеет. И, возможно, Круг наверняка бы пересмотрел свое решение. Вот только пара, давшая потомство, оправдала себя меньше чем через тысячу лет после принятия нового уложения. И оправдала себя четырьмя детенышами. Ты еще не знаешь, но для нас это небывалое потомство. У истинной пары едва ли появляется второе яйцо, а у наших родителей нас четверо.
Алияс ошарашенно уставился на мужа.
— Помнишь, я говорил тебе, что у нас не принято травить или губить друг друга в интригах и мелких склоках?
Эльф кивнул:
— Это не имеет смысла, ведь выбирают сильнейшего.
— Так. А еще я сказал, что меня тем более не стали бы трогать.
И это Алияс помнил.
— Многие считают, что от нас — меня, моих братьев и сестры, — может быть большое потомство. Такое же, как и в нашей собственной семье.
Кажется, Алияс начал понимать, о чем говорит муж.
— То есть, ты, твои братья и Осана завидные партии?
— Более чем. Конечно, мы были привлекательнее, являясь апинатами, но и с уходом отца ничего не изменилось. Очень многие мечтают о том, чтобы продолжить род. У некоторых не получается завести даже одного детеныша.
— Значит, к вам очередь, — мрачно произнес Алияс, исподлобья окинув ставшую еще менее привлекательной толпу.