— Послушай, — начал он, — я понимаю, что то, как вчера вел себя, недопустимо. Прости меня, я совсем не собирался причинять тебе вред. Я буду себя контролировать, и впредь такое не повторится.
В груди защемило.
— Это вообще больше никогда не повторится, — поднялся я и отошел к шкафу, найти во что бы одеться — ночная рубаха валялась в стороне кучей бесполезного тряпья, и увеличить расстояние между нами насколько это возможно.
— Ты о чем?
— Одна ночь. Мы оба забудем об этом. Уходи. Не желаю тебя больше видеть. — Найдя в себе силы, я обернулся, чтобы окатить дракона ледяным взглядом.
— Ты не шутишь? — Ящер казался истинно растерянным, даже обиженным.
— Это был просто секс. Поторапливайся, мне пора на работу.
Казалось, Шайс смотрел мне в глаза целую вечность, и только духи знают, чего мне стоило выдержать этот взгляд. Внутри все дрожало натянутой струной и готовилось лопнуть с оглушительным треском, но я терпел.
Терпел.
Он не увидит, как глубоко задел меня.
Наконец, он поднялся и, не глядя на меня, принялся натягивать вещи. Пара тяжелых минут показалась неизмеримо долгой и мучительной.
Вот он идет к двери, оборачивается напоследок, хмуро глядит мне в лицо. Я отворачиваюсь к окну и говорю:
— Прощай.
Пусть я увижу его днем в школе, но он прекрасно понимает, что я расстаюсь навсегда с тем драконом, которому дозволено переступить порог моей спальни.
Было дозволено однажды, — мысленно одергиваю себя.
Он фыркает и уносится вниз по лестнице, не говоря ни слова.
Внизу глухо хлопает дверь.
Мои губы дрожат, не смея издать ни звука, соленые слезы слепят и горячо катятся по щекам. Сердце заходится в невыразимой пытке.
Как?!
Как он мог согласиться провести со мной ночь, имея пару?! Как я раньше не заметил магической метки?!
Какой же я идиот! Просто дурак!
Я хотел одну ночь, и я ее получил. Но почему же сейчас чувствую себя таким раненым, таким истерзанным (и о теле я думал в последнюю очередь)? Почему я доверился ему вчера? Почему позволил заглянуть себе в душу? Я знаю, что нам никогда не быть вместе и с таким, как он, я не стану счастливым, но я свободен и вправе творить со своей жизнью любую глупость.
Но он?! Он ведь не почувствовал вчера ничего, не разделил со мной и толики нового мира, просто использовал…
Всем известно — чувства, даримые парой, ни с чем не сравнимы.
И вчера я стал просто игрушкой, которую рвало на клочки чужое сладострастие. В том не было страсти и огня, только тупая похоть и жажда.
Стало гадко и душно.
От боли я схватился за грудь, сминая накинутый халат, словно собственную душу, испоганенную грязной хищной лапой, что, кажется, ранила не только мою плоть, но и прочертила острым когтем по сердцу.