Я непонимающе оторвал лицо от земли и сквозь пелену тающей влаги уставился на столб света, чуть ослабшего, но еще не растерявшего мощи и все так же упирающегося в плотную синеву неба.
Черная морда дракона показалась словно из потустороннего мира. Шея изогнулась, и мощная лапа шагнула извне.
Нащупав опору, мне удалось сесть, взирая с приоткрытым от удивления ртом на то, как гигантская глыба дракона вырастает из небытия моей раздавленной вечности. От чешуи шел пар, словно дракон опалил неуязвимые латы и теперь остывал на прохладном воздухе.
— И ты думаеш-ш-шь, что после того, как применил против меня Мертвую звезду, я сжалюс-с-с-ь и забуду о твоей глупос-с-с-ти, пус-с-с-тоголовый эльф?
Сама злость дышала на меня из напряженной в оскале пасти, полной острых, как жало горных ос, клыков. У меня встали волосы на затылке, но слов все еще не находилось.
«Он жив! О, духи!»
— Начинай молиться, и, возможно, духи ус-с-слышат тебя и лишат сознания раньш-ш-е, — черная гора нависла надо мной, давая разглядеть всполохи огненного зева, теплящегося глубоко внутри чудища, — чем я зако-о-о-нчу с тобой.
Я похолодел, когда дракон неожиданно дрогнул и уменьшился до размеров полуформы. Но даже в таком виде он был трижды крупнее меня.
Шайс схватил меня за грудки и подтянул вплотную к разгневанному и сочащемуся гневом лицу. Ярость его ауры пылала похлеще Звезды, что я имел неосторожность призвать в Омуте.
— Ты убьешь меня? — задохнулся я от страха и неверия в то, что сам навлек на себя смерть.
— О нет, золотце. Так прос-с-с-то тебе не отделаться, — дракон плотоядно облизнулся, и раздвоенный кончик языка хлестнул по моим губам. Я сглотнул. — Сначала я познакомлю тебя с полуформой… во всей ее крас-с-се.
Он прижал меня к телу, заставив прочувствовать, как длинный, с локоть, кол прижался вдоль моего живота.
От ужаса каждый волосок на теле встал дыбом, и я, не контролируя себя более, повис в хватке вечного, охнув.
— И вчераш-ш-ш-ний вечер покажетс-с-ся тебе упоительной ночью любви, золотце.
— Нет! — едва контролируя снова подступившие слезы, взмолился я.
— Да-а, мой с-с-сладкий, — выдохнуло мне в лицо исчадие ада и впилось в мой рот голодным поцелуем, прокусив губу.
Эту ночь я не переживу.