– Я тебе звонила, а ты не подходил к телефону. Испугался, да? Бабы испугался? И правильно! Знаешь же, на что я способна… Слушай, – Марья хищно оживилась, – а может, мне позвонить в угрозыск, а? И все про тебя рассказать… Ух, как они обрадуются!
– Маруся, давай не будем…
– Ты меня больше не любишь, – неожиданно проговорила Груздева, и по ее тону стало ясно, что она по-настоящему, глубоко задета. – Я тебе мешаю – и, наверное, не только тебе. Кто у вас в банде, а? Сережка, ты, Митька? Он же всегда мечтал о хорошей жизни… Ты зачем меня в парк прийти заставил? Может, ты убить меня хотел? А? А?
– Тебя убьешь, как же, – бледно усмехнулся гость. Он придвинул к себе чашку чая и стал пить его мелкими глотками. – Послушай, Маруся, ты меня обвиняешь в… черт знает в чем. И отравить я тебя хотел, и убить, брр! – Он передернул плечами и достал из коробки еще одну конфету. – Все гораздо проще, понимаешь? Все сейчас в отпусках, у меня больше работы, чем обычно, а просто так взять и отлучиться я не могу. Просто – не могу. С меня много требуют, ну и… Приходится соответствовать.
– Я тебе не верю, – мрачно сказала Марья.
– Ну конечно. Я тебя спас, всем из-за тебя рисковал, и я же – главный мерзавец. – Он вздохнул, допивая чай. – Ну хорошо, я позаимствовал твою идею. Довольна? Тебе же за границей никто не мешал заняться тем же самым. Зачем ты сюда-то вернулась?
– Участвовать хочу, – беззаботно ответила Груздева. – И долю.
– Сколько?
– Треть. На меньшее я не соглашусь.
– Нас и так четверо. Плюс мой родственник, который ездит за границу…
– Я все придумала. Без меня бы вообще ничего не было. Треть, я сказала.
Гость задумался. В коробке оставалось лишь три или четыре конфеты.
– Не хочешь? – спросил он, указывая на них.
– Нет. Я не идиотка, чтобы принимать от тебя еду. Что ты решил?
– Что я решил, что я решил… Ладно. Треть так треть. Но тебе придется много работать. За красивые глаза – прости, за идею – мы денег не даем. Мы, может, коммунисты, но не настолько.
– Сукин ты сын, – засмеялась Марья.
– Выпить бы сейчас чего-нибудь. – Гость улыбнулся. – За твое возвращение.
– У меня есть кое-что. Этот дурачок принес. Погоди…
Она отошла в другой угол комнаты за бутылкой, а гость, мгновенно согнав улыбку с лица, быстро приподнял ячейки от конфет. Под ними на внутреннюю сторону коробки двумя полосками бумаги была аккуратно приклеена тонкая длинная игла.
Марья вернулась, неся бутылку мандаринового ликера.
– Откроешь?
– Конечно, – ответил гость. И, поднявшись с места, ударил ее иглой в шею.
Груздева поняла, что ее убивают, и попыталась достать револьвер, но бутылка в руках помешала ей, а гость тем временем ударил Марью второй раз, рванув посильнее, чтобы рана была как можно больше. Из разодранной артерии хлынула кровь.