— Ну, здравствуй, старая, — тем временем обратился к кому-то Кощей с нескрываемой ехидцей. — И тебя поймали? Я-то думаю — чего плесенью засмердело?
Иван принялся вглядываться в полутемный коридор, по которому мимо них стражники вели древнюю старуху в непотребном виде, словно ею, перед тем как показать добрым людям, долго и упорно вычищали улицы. Бабка какая-то, с длиннющими седыми дредами… Баба Яга?
— Ой, ты тут костями-то не греми! — по-свойски резво огрызнулась старуха. Иван сделал вывод, что ее внешний ущербный вид совершенно не соответствовал характеру. — Я сама сдалася, тут задарма кормют. — Она повернулась к одному из стражников, наиболее толстому, и облизнулась: — Свежантинкой.
Бедолага вздрогнул и чуть не уронил ключи от соседней с Кощеевой камеры, куда собирался поместить Ягу. Та с гордым видом непокоренной жертвы прошла в темное нутро за решетку. Кощей снова задремал, только теперь на его мрачном усталом лице заиграла едва заметная улыбка.
Иван собрался присесть на какой-то камень и в позе великого философа хорошенько все обдумать. Но цепи не предусматривали подобного комфорта, и ему пришлось думать стоя. В любом другом случае многое мог решить один телефонный звонок недешевому адвокату. Только где теперь этот адвокат — а где Иван? И где его телефон…
Он не знал, что в эту минуту его телефон лежал на растрескавшемся от старости столе, за которым сидел стражник. Его довольная физиономия светилась бесхитростным детским любопытством. Толстыми пальцами, один из которых украшал перстень-печатка Ивана, он перебирал содержимое мешка необычного пленника. Добрая половина вещей ему была не знакома, поэтому каждую безделушку он рассматривал с особым пристрастием. Зажигалка его не впечатлила, а вот телефон…
К левой руке стражника была привязана сигнальная веревка, уходившая наверх, поэтому ему приходилось все делать не спеша, практически одной свободной рукой. Ею он и крутил телефон в разные стороны, стараясь разгадать, зачем был нужен Ивану этот странный, непонятный предмет.
— Вот диво-то, — озадаченно бормотал стражник, переворачивая телефон экраном наверх. — Угу, — добавил он и нажал на «иконку» фотоаппарата. Мелькнула вспышка, озарившая небольшое помещение. — Ого! — поразился он и удивленно заморгал ослепленными на миг глазами. — Щучья дочь! Угу. — Он снова нажал на «иконку». Вспышка в очередной раз озарила его бородатое лицо. — Ого!
Княжеский терем погружался в беспокойную ночь. Только хмельной Добрыня Никитич находился в прекрасном расположении духа. Он только что вернулся из столовых хором, где все это время вместе с думными боярами провел в пиру и веселье. Большая, богато обставленная спальня с широкой дубовой кроватью, огромной шкурой убитого им медведя, расстеленной перед ней, манила отдыхом. Добрыня сел на кровать и попытался снять сапог, но у него не получилось.