— Заходите, товарищи, присаживайтесь! — Волохов снял фуражку. — Белов, принеси чаю.
— Слушаюсь, товарищ комбриг!
— Не поздно ли, Денис Андреевич, для чая? — Это поскромничал комиссар Саблин.
— Нет, Аркадий Петрович, для чая никогда не поздно и не рано. Ведь это чай! Он даже мозги промывает. Вот после боя можно и по сто грамм. А перед боем только чай.
— Хорошо, товарищ комбриг, после боя приду уже не на чай, — Саблин улыбался. После шутливой речи командира немного оттаял от обиды.
— Как рассветёт, Семён Иваныч, отправишь японца в штаб армгруппы. С усиленной охраной.
— Слушаюсь, товарищ комбриг!
Внезапно к юрте подбежали: торопливый топот был отчётливо слышен.
— Разрешите, товарищ комбриг? — высокий и широкоплечий Котов вошёл. — Беда, товарищ комбриг... Японец, того... покончил с собой. Харакири...
— А ты куда смотрел. Котов? Ты же начальник разведки бригады, не кто-нибудь! Как это случилось?
— Да вот, мои ребята вывели его по нужде, значит... Ну, он вмиг, даже ещё не оправился, выхватил откуда-то маленький немного кривой нож, с оттянутым назад узким лезвием, острый, как бритва. И где только он его прятал? Ведь наши обыскивали. А они умеют... Только успели развязать его, как вы приказали... Он повернулся спиной, как будто по нужде... Мгновенно выхватил нож и вспорол себе живот... Чёрт!.. Что теперь делать-то, товарищ комбриг? Я готов понести...
— Успокойся, Котов. Ничего делать не надо. Всё, что он мог сказать, он уже сказал. Так что трагедии особой не произошло. Напишите письменный рапорт, опишите, как всё произошло. На имя начальника штаба бригады. Ясно?
— Так точно, товарищ комбриг!
— Все свободны!
Оставшись один, Волохов тщательно обдумывал события сегодняшней ночи. Они оказались, прямо сказать, редкостные.
В его службе впервые был пойман японский лазутчик. Ну, конечно, потому, наверно, что он, Волохов впервые и попал на фронт, где велись боевые действия против японских войск. Это понятно. Но всё равно событие весьма необычное. Хотя на других фронтах, в мировой войне, да и в гражданской, всяких шпионов ловили немало. Как всё и просто, и сложно у этих самураев. Люди чести. И символ чести — смерть. Странно и страшно. Но вот так... Острый, узкий, чуть искривлённый нож самурая вмиг решил его проблему...
То, что пленник сделал себе харакири, для Волохова не стало такой уж неожиданностью. Он, конечно, и сам догадывался, для чего нужно было самураю освободить свои руки. Чтобы восстановить честь, доказать верность своему микадо, императору. Если бы ему не пообещать, что развяжут руки, он бы вообще ничего не сказал.