Вот тогда этот Маннергейм и проявил себя. Ещё как. Руководители молодой Советской России были уверены, что революция в Финляндии дело нескольких недель. Хотя вслух это не объявлялось. Ленин говорил: «Мы признали их независимость. А если попросятся обратно... — он развёл руками, — милости просим!» И засмеялся. Сталин до сего дня отчётливо помнил эту фразу Ленина. Как, впрочем, и почти всё остальное.
Когда финская Красная Гвардия подняла восстание, оказалось, что на севере Финляндии этот самый генерал Маннергейм уже создал армию. За какие-то три недели! Всем казалось, что практически из ничего! Из невооружённых крестьян! И сумел разоружить русские гарнизоны — 40 тысяч настоящих военных — солдат и матросов. И со своей крестьянской армией умудрился прогнать революционное правительство Финляндии и Красную Гвардию тоже.
Сталин всё это знал и помнил, и понимал, что Маннергейм противник серьёзный. И умный. И опытный. Такой противник при определённых обстоятельствах может стать союзником.
Конечно, Финляндия — страна небольшая, с небольшими ресурсами. Но это — четвёртый фронт! И намного лучше вместо опасной северной занозы, которая может вызвать, порой, и заражение крови, всё-таки иметь успокоенный, безопасный Север и Северо-Запад.
Сталин прекрасно осознавал всю сложность военного и политического положения Правительства Финляндии и, прежде всего, самого маршала Маннергейма. Потому что он не просто главнокомандующий. Он — Маннергейм. Человек, создавший финскую армию. Политик, побывавший и главой государства. Единственный маршал Финляндии, да ещё и пользующийся в народе своей страны огромной популярностью.
Гитлеру нужна была активная финская армия, отвлекающая на себя значительные силы советских войск. Сталин отчётливо представлял себе тот минимум войсковой активности, который полагался в таком случае. Финская армия выполняла военную работу явно меньше этого минимума. И Сталин понимал, что финский маршал делал это не для него. И не для Советского Союза. Он делал это для Финляндии, делал, глядя далеко вперёд.
Такая дальновидность финского маршала и подготовила условия и возможности для перемирия и выхода из войны Финляндии в сентябре сорок четвёртого. Сталин всё это понимал заранее, видел всё соотношение сил. И как исключительно практичный политик, исходящий только из целесообразности, пошёл на сепаратный мир с Финляндией. И совершенно очевидно, что благодаря мудрой дальновидности маршала Маннергейма советские войска не вошли в Суоми в сорок пятом году.
...Но этой августовской ночью сорок второго, почти за три года до окончания тяжёлой и кровавой войны, шестидесятичетырёхлетний Сталин обдумывал грядущие стратегические ходы и создавшуюся военную обстановку.