Умение после боя сохранить силу, боеспособность частей, строго соблюдая боевой порядок, тоже дар полководца. Этот дар в дальнейшем повлиял решающим образом на создание армии, укрепление её в боях, на уверенность и веру в победу офицеров и солдат.
...Дым войны, стелясь по земле, смешивался вдали с низкими облаками. Конники подъехали к одноэтажному деревянному дому, где располагался штаб бригады. Барон ловко спрыгнул с коня, передал поводья помощнику, поправил шашку у левого бедра и, скрипя сапогами, поднялся на крыльцо.
1918.
— Смотрите мне в глаза, генерал!
— Я... смотрю, господин генерал!
— Вы что, палач? Как вы решились на такое?
Генерал Вилкман смущённо молчал.
— Это чекисты расстреливают людей! Чекисты! Бандиты! Вы это понимаете, генерал Вилкман! Мы победили противника, разгромили красных! Мы теперь здесь хозяева. Но это значит, что мы отвечаем за жизнь подвластных нам людей!
— Но... господин главнокомандующий...
— Молчите, генерал!
Вилкман молчал. Он не был палачом, жаждущим крови. После разгрома красных в Виипури было задержано много комиссаров, разведчиков противника... И он, жёсткий и бескомпромиссный, санкционировал расстрелы. Которые оказались массовыми...
Офицеры, сопровождавшие главнокомандующего, тактично остались в стороне.
Лицо Маннергейма покраснело. Он говорил негромко, но зубы его были сжаты. Именно он, Маннергейм, несёт ответственность за эти расстрелы как главнокомандующий. Перед общественностью и историей.
Но главное было не в этом. Он, Маннергейм, категорически не принимал расстрелы и казни без суда и следствия. Тем более, после боевых действий. Вилкман — смелый и умный командир, достойный человек. И вот нате вам... Маннергейм был крайне расстроен и раздосадован. Он этого не ожидал от Вилкмана.
Спустя много лет, в конце сентября 1941 года, перед штурмом Петрозаводска, фельдмаршал Маннергейм напомнит командующему Карельской армией, генерал-лейтенанту Хейнрихсу:
— Генерал, прошу вас, когда ваши части войдут в город, не повторите ошибку Выборга в 1918 году.
И генерал Хейнрихс, конечно, поймёт своего главнокомандующего.
...Он стоял в своей белой папахе и расстёгнутой длинной шинели, смотрел на эти Аннинские укрепления. Здесь и произошли недавние события. И ему вдруг показалось, что на этих камнях, где происходили расстрелы, на холодных тёмно-серых каменных плитах, бурыми пятнами выступает кровь...
— Кто разрешил вам, господин генерал, как это делает ЧК в Петрограде, хватать и расстреливать людей только за то, что они не говорят по-фински или носят русскую форму? Кто разрешил вам это?!