...Стояла глубокая ночь, когда адъютант постучался в комнату, где отдыхал командир бригады. Сразу же после событий на левом берегу Вейкселя части бригады расквартировались в небольшом польском городке. Барон, вымотанный до предела прошедшими событиями, провоевавший почти трое суток без сна, теперь спал как убитый. Не достучавшись, адъютант вошёл.
Когда ему наконец удалось разбудить генерала, тот с раздражённым удивлением посмотрел на своего помощника.
— Ваше превосходительство... — Адъютант улыбался. — Только что пришло сообщение. Позвольте мне первому поздравить вас орденом Святого Георгия IV степени! От души, от всей души, Ваше превосходительство!
Едва проснувшийся генерал улыбался. Это за Климонтов. За прикрытие стрелков. За переправу. За личное мужество. И радость его была велика. Он улыбался.
1914. Ноябрь.
Немецкие бомбомёты ухали гулко и надтреснуто. Бомбы со звоном раскидывали шрапнель. Но стрельба шла неприцельная и серьёзного урона не наносила. Волохов наблюдал за обстановкой с невысокого холма возле своего штаба.
Снег выпал в конце ноября. Дул холодный северо-восточный ветер. Здесь, в холмистой, поросшей густым смешанным лесом местности, было где спрятать лошадей от германской артиллерии.
Волохов выбрал для штаба своего второго гусарского эскадрона небольшой домик на опушке леса. Скорее всего, это было жильё некоего лесного работника, сбежавшего от войны.
На огороженном дворе для скота разместили часть лошадей. Там даже оставалось сено, заготовленное с лета. Коровы, видать, были, но сейчас, конечно, всё пустовало.
На ночлег эскадрон уходил в селение, где и был расквартирован. А в боевом резерве находился здесь.
В штаб провели полевой телефон. В эскадроны это делали не всегда. В артиллерийскую батарею — обязательно. А в эскадроны... Уже с первого года войны ощущалась нехватка в проводе. Да и аппаратов тоже едва хватало. Но Волохов без связи не сидел никогда. В гвардии и обеспечение было получше, и строгости больше. Отборные части всё-таки.
Подъехавший молодой гусар спешился, подбежал к командиру:
— Ваше высокоблагородие![14] Поручика Векшина... Это...
— Ну?!
— Шрапнелью в грудь... Смертное поранение. Вот... Ваше высокоблагородие.
— Далеко?
— Да здесь, шагов двести.
— Фельдшер там?
— Так точно!
— Если можно нести... — Волохов вдруг понял, что если уж «поранение смертное», то нести можно. А может, ещё и не смертное... Такой молодой Векшин. Двадцать три только было. Дворянин потомственный. И вообще хороший офицер... — Если можно, нести... сюда... в штаб принесите поручика.