Снова организовали небольшой привал. Хотя надо было торопиться, чтобы к ночлегу прийти к юртам принца Хассан-Бегина, одного из сыновей алайской[3] царицы. Теперь Алайское царство уже входило в состав России, и в нём фактически правили представители российской администрации. Маннергейм вёз принцу дружеское послание от своего приятеля из Санкт-Петербурга, молодого князя, десяток лет назад гостившего у принца. В то время они охотились в горах на тау-теке, жили в юртах. Но с тех пор судьба больше не сводила этих людей.
Надо бы поспеть добраться до юрт засветло. Но остановка случилась вынужденная. Один из французов испытал приступ снежной горной болезни. Он вдруг ослеп. Это бывает в горах от яркости снегов, солнца. От перегрузки зрения. Как правило, быстро проходит. Однако врач экспедиции забеспокоился, караван остановили, расположились на широкой террасе, что оказалась у дороги. И врач из пипетки закапывал что-то в глаза бедолаге.
Через полчаса двинулись снова. От маршрута отклонились, чтобы завернуть к принцу и старой его матери царице, хотя теперь уже не имеющей полной власти и подчинённой русской администрации. Путь проходил через Джирджигское ущелье. Огромные, бесконечной высоты и величия горы сдавили ущелье с двух сторон, и полковник вдруг впервые буквально физически ощутил всю безмерную малость, крохотность людей, лошадей, каравана перед этими несокрушимыми громадами, от которых веет ледяным дыханием вечности.
Завидев вдалеке долину, почуяв дымок жилья, лошади поторопились. Караван зашагал веселей. Солнце едва выглядывало огненно-красным краем из-за дальних вершин, куда тоже торопилось на ночлег, а люди уже приблизились к нескольким большим овальным коническим юртам, закрытым горами от ветра и буйства стихий. Торжественно белые, они ярко выделялись на тёмном фоне вечерних гор.
Два десятка нукеров, с кинжалами на поясе, в островерхих, с меховой оторочкой шапках, выбежали навстречу каравану. Помогли развьючить коней. Хозяев каравана — Пеллиота и Маннергейма — пригласили в юрту. Ночью гости отдыхали в просторной юрте, украшенной красивыми коврами.
Принц знал о прибытии каравана. Накануне его предупредил посыльный. Но, желая проявить гостеприимство, он с личной охраной поехал встречать гостей. Однако не той дорогой и вернулся уже под утро.
А утром барон сидел, скрестив ноги, на дорогом, с длинным ворсом, ковре, с аппетитом ел шорпо, бараний бульон, бешбармак, мясо из большого общего блюда, и слушал медленный рассказ Хассан-Бегина:
— Князь Сергей хорошо стрелял. А я тогда промахнулся. И медведь, разозлённый, разбуженный нами, поднятый из берлоги, на меня пошёл. Встал так на задние лапы и потопал, как человек, только быстро и, покачиваясь из стороны в сторону. — Принц говорил задумчиво и видно было, что он, пожалуй, снова переживает картину этой опасной охоты. — И вот тогда мой штуцер меня и подвёл, нет, не штуцер, а я сам... поторопился. Схватил я тогда пшак свой из ножен, кинжал по-русски, нож, ну думаю, горный хозяин, померяемся теперь силами. — Принц, вдруг, будто очнулся от воспоминаний: — Вы слушаете, барон?