Я полезла за платком. Ну, от кого бы я такое стерпела, кроме Тима?
Где-то у меня в рюкзаке завалялась пачка одноразовых бумажных платочков. Всё нашлось по три раза, кроме них!
Я сердито зарычала и перевернула рюкзак вверх дном.
На землю, сырую мартовскую землю посыпались ручки, фломастеры, тетради, плейер и ещё куча мелочей вроде флешек, жвачек, коллекции киндер-игрушек и двух заводных жуков.
Тим стоял и спокойно смотрел, как всё это падало к его ногам.
Я выудила из получившейся кучи платок, от души высморкалась и стала собирать своё богатство обратно. Тим помогал: носком ботинка двигал мне под руку оставшиеся вещи.
Напоследок нагнулся и поднял исписанный карандашом листок. Внимательно прочитал, шевеля губами.
– Это ты написала?
– Дай сюда!
Я вырвала листок. На нём были стихи.
– Ты написала? – не отставал Тим.
– Нет, конечно!
– Жаль. Хорошее стихотворение.
Он улыбался. Кажется, не поверил.
– Тебе понравилось? – с сомнением спросила я.
– Ну… Понравилось бы, если бы я любил стихи. Но я принципиально не принимаю поэзию.
– Почему?
– Потому что любое стихотворение в итоге – это эмоциональный сблёв. Способ привлечь к себе внимание. И ничего больше.
Я промолчала. Слова Тима попали в больное место. Это был такой точечный, меткий удар, от которого всё сначала немеет, а потом приходит боль.
Так и сейчас. Несколько шагов я прошла, впитывая убийственный смысл его заявления. А потом уже не чувствовала ног, потому что обида тяжёлыми волнами поднималась из самого моего нутра и наполняла меня всю, до самой макушки, и изливалась отовсюду, и никак не кончались эти волны, и боль не кончалась.
Он ещё что-то говорил, о том, что нет никакой тайны творчества, что любое искусство просто компенсирует то, что человек в этой жизни не получил.
Я уже слышала от него что-то подобное. Но почему-то думала, что ко мне это не относится.
В общем, мне было больно, и я молила только об одном: пусть он продолжает молоть языком, лишь бы не спрашивал ни о чём и вообще меня не трогал! Иначе я не выдержу, разрыдаюсь.
Мы дошли до остановки. Я отвернулась к доске объявлений, чтобы проморгались оставшиеся слёзы. Чтобы Тим не видел, какое у меня лицо.
– Мы твой автобус, кажется, только что пропустили, – сказал Тим.
– Да пофиг! – отозвалась я.
Голос вроде ничего, бодрый.
– Ага, пофиг! Следующего полчаса ждать. Может, пешком пройдёмся? Я тебя провожу. Ты чего смеёшься, Лесь?
Я показывала пальцем на объявление.
– Ку… куплю… Ой, держите меня!
Говорить я не могла, согнулась пополам от дикого смеха, я задыхалась, слёзы текли по лицу.
Объявление вещало: «Куплю рога марала, оленя, лося. Если нужно, приеду на дом»