Я спохватилась, что до сих пор держу туфли в руках, извинилась и запихала их в заплечную сумку.
– Я виноват, а не Ребров, – повторил Сеня.
В доказательство он протянул своих рыбок. То есть, моё блюдо с рыбками.
– Это правда, – подтвердила я. – Панфёров сказал мне об этом чуть раньше. Ты молодец, Сеня, – ободрила я его.
Тот несмело улыбнулся, по-прежнему держа в руках вещественное доказательство. Не знал, куда его девать.
Выручила Инна. Подошла, взяла из рук, положила на стол.
– Можешь идти, Арсений, – сказал Вера Васильевна. – И ты, Сланцева, тоже иди.
Леся исподлобья посмотрела на завуча.
Потом ребята ушли.
– Как вам это нравится? – всплеснула руками завуч.
– Мне очень, – сказала я. – Признание Арсения – это поступок.
– А я лично ему не верю! Мне кажется, его убедила Сланцева. Она явно выгораживает своего дружка! А вот вашу позицию, Полина Наильевна, я не совсем понимаю.
– А что непонятного в моей позиции?
– По какой причине вы покрываете Реброва?
Я почувствовала, что прежняя холодная ярость, которая охватила меня после беседы с Фёдором, возвращается снова.
– Я никого не покрываю, – ледяным тоном произнесла я. – То, что вы услышали от Панфёрова – правда.
– Почему же вы молчали до сих пор?
– Есть вещи, до которых человек должен созреть. Арсений вот созрел. Признался. Сам. И я этому рада.
– И чему же вы так радуетесь? – бесцеремонно вмешался Упругий. – Тому, что следствие ушло по ложному следу? А мы, между прочим, кое-что выяснили о тёмном прошлом Реброва-старшего. Есть повод думать, что сын ушёл недалеко от отца.
Даже Инна, по-моему, посмотрела на жениха с неодобрением. Однако Упругий зарвался. Таких надо ставить на место!
– Следствие?! – я постаралась вложить в реплику как можно больше сарказма. – Вот когда будет СЛЕДСТВИЕ, тогда и выясним, какое отношение моральный облик отца имеет к данной ситуации. А пока это всего лишь отвлечённые и, простите, непрофессиональные разговоры о тёмном прошлом и светлом будущем. Лично меня судьба и психическое здоровье детей волнуют больше, чем игра в детективов!
Упругий насупился. Инна покраснела.
Вера Васильевна смотрела в сторону.
Я забрала с собой своих золотых рыбок.
Тимофей
За окном расшумелись сосны. Наша улица крайняя, и за огородом начинается сосновый лес.
Я люблю сосновый лес. Там всегда спокойно. Даже если ветреный день, и сосны шумят, как сейчас, это совсем особенный шум. Размеренный, умиротворённый. Как морской прибой.
Хотя что я могу знать о прибое? Я никогда не видел моря.
Потихоньку рассветало.
Овсянку и плов я сварил в три часа ночи. Рюкзак собрал в четыре. У меня есть настоящий парашютный рюкзак. Парашютный ранец, точнее. Отец подарил, очень давно, теперь уже и сам не помнит. А я всегда хотел прыгнуть с парашютом, но что-то робел. Откладывал на будущее.