Бетал поравнялся с Новицким и на бегу вложил ему в ладонь рукоять кинжала. Никогда ещё Сергей так не радовался оружию. Про себя он решил, что даже в случае неудачи не отдастся врагам живым. Лучше заколоть себя самому, чем ждать, когда над тобой начнут трудиться искусные палачи Абдул-бека.
Вчетвером, так же поочерёдно, они скатились в овраг. На пути вниз Сергея поддержал Семён, а вверх по склону, ухватив под руку, его поволок Бетал. Новицкий вдруг ощутил, как часть грозной энергии, которой было переполнено тело горца, перетекает к нему с каждым шагом. Ему нравился этот решительный и уверенный человек. Ещё с момента стычки в ауле разбойников оба они осознавали какое-то взаимное тяготение: чувство мужского братства, которое не нуждалось в словах, чувство, которое рождается лишь в опасности и лишениях.
Наверху они упали на колени и огляделись. Луна только начинала ещё зарождаться, да и узенький её серпик скрывался за рваными клочьями косматых туч. Темно было в мире, тихо и невероятно свободно. Они поднялись и быстро пошли к опушке. Темир с лошадьми ожидал их среди деревьев.
Три часа бежали они рысью по узкой лесной тропе, пока, наконец, Мухетдин не решил, что можно остановиться. Новицкий чуть не рухнул с седла на руки казаку. Он и не подозревал, что так ослабел за месяцы плена. Они засветили небольшой костерок, и при неверном свете короткого пламени Бетал взялся за ошейник, всё ещё давивший шею Новицкого. Сергей лёг ничком и не видел, чем орудует горец, но предположил, что иного орудия, чем свои мощные руки, тот и не ищет. Треснул металл, и железная полоса, душившая Новицкого с осени, разломилась. Сергей сел, потирая саднившую кожу.
— Мой брат, — сказал Мухетдин с хорошо знакомой усмешкой. — Она самый сильный человек в этих горах.
Костёр тут же разбросали и затоптали. Снова поднялись в сёдла и проехали ещё около часа. Потом Мухетдин сказал, что надо передохнуть.
— Пять часов у нас есть в запасе, — бормотал Атарщиков, укрывая Сергея буркой, точно ребёнка. — Раньше, чем рассветёт, тебя не хватятся. Но потом — ух и скачка же будет!
Сергей знал, что казак говорит верно, и надеялся, что сумеет за эти несколько коротких часов хоть немного оправиться, чтобы не стать слишком большой обузой и во время непременной скачки, и при очень возможной схватке.
— Я же тебе говорил, Александрыч, — продолжал Семён, устраиваясь поудобнее рядом на тюфяке из сухих прошлогодних игл. — В этих местах так — если человек тебе друг, то он в любом деле друг. Ну а если он враг...
Атарщиков заснул, не закончив фразы, а Сергей, уже проваливаясь в черноту, всё ещё надеялся, что оттуда не заблестят навстречу ему жёлтые глаза страшного Абдул-бека.