О вершинах, уходящих в высокое, стылое небо, он и не пробовал рассказать, зная наперёд, что хорошо объяснить на бумаге у него не получится. Через год ему обещан был отпуск, как только сменят их в крепости. Тогда он и приедет к себе в Дятловку, тогда и попробует выговорить восторг, что охватывал его при одном только взгляде на цепи пиков, один выше другого, уходящих неспешно во все четыре стороны света.
Он исписал лист с обеих сторон, сложил и сунул в карман мундира, рассчитывая завтра узнать насчёт оказии, что вскоре должна была случиться в Дербент. Загасил дотлевавший светильник и, решив перед сном облегчиться, шагнул было к двери. Но та вдруг сама начала тихо и медленно поворачиваться ему навстречу, впуская в саклю глухую темень двора.
Щербина схватил со стола пистолет, который всегда заряжал с вечера и держал под рукой. И только в проёме показалось бледное пятно чужого лица, выпалил, не раздумывая, уверенный, что перед ним непременно враг.
— В ружьё! — завопил он истошно, хватаясь за эфес сабли.
Выстрелы и гневные вопли отдались ему эхом по всему аулу Чираг.
Люди Абдул-бека, сняв тишком караулы, уже буйствовали в селении, врывались в дома» резали кинжалами солдат, застигнутых врасплох, почти безнаказанно убивали и спящих, и едва успевших проснуться. Если бы не прапорщик, не успевший ещё прилечь, план белада оправдался бы безусловно. Сотня человек без малого, целая полурота была бы вырезана в темноте поголовно.
Поручик Осипов, тоже не спавший, а лишь дремавший вполглаза, вскочил, кинулся из двора и успел собрать вокруг себя десятка три мушкетёров. Выстроил их колонной и, приказав взять ружья на руку, повёл за собой к годекану, деревенской площади. Там их встретил Щербина с остатком своего взвода — человек десять, не более, и ещё около дюжины одиночек, сумевших отбиться от горцев и перебраться через дувалы.
— Здесь нам не удержаться, — кинул Осипов прапорщику. — Будем пробиваться к воротам.
— Не стеснили бы нас с боков, — озабоченно проронил Николай.
— Не успеют. Ты со своими прикроешь нас с тыла. Прости, брат, что оставляю, но... Продержись, Христа ради, хоть четверть часа, и мы успеем. Сила, должно быть, валит большая, так что наши руки в крепости тоже будут нелишние.
Николай только кивнул. Он понял, что его оставляют на верную гибель, но знал, что и сам он на месте поручика приказал бы себе умереть, не раздумывая.
Своих людей он выстроил в две шеренги, перекрыв вход в узкую улочку, по которой отошёл отряд Осипова. И только на площадь вывалились кучей нападавшие, разгорячённые кровью, он отдал приказ стрелять. Первая шеренга выпалила в толпу и сразу отошла во второй ряд, перезарядить ружья. Горцы отхлынули, оставив за собой три мёртвых тела.