Гарнизон замка держался сторожко. Комендант его, Петрос не раздевался уже четверо суток. С того дня, как хозяин Чинахчи, князь Мадатов повёл батальоны вниз и далее на восток, он и дремал-то одним глазом по очереди. В полдень приваливался на два часа у открытого окна, так, чтобы слышать всё, что творится в замке. Ночью, обойдя после захода солнца все посты на стенах, у ворот, во дворе, на лестницах, на галереях, тоже разрешал себе прикорнуть, только чуть распустив пояс. Сегодня мальчик три раза перевернул песочные часы, но, когда подошёл в четвёртый, увидел, что управляющего уже нет на тахте.
Новый обход Петрос начал с покоев княгини. Роды ожидались уже в конце месяца, Софья Александровна сделалась беспокойна, а неожиданный отъезд князя расстроил её и вовсе. Петрос подозревал, что хозяйка спит немногим больше, чем он, и пользовался любой возможностью, чтобы её успокоить.
Он поднимался по ступеням, стараясь ступать легко и неслышно, но с удовольствием увидел, что оба стражника, дежурящие у двери, уже нацелили ружья в проём, там, где и показалась его голова. Он подал сигнал особенным присвистом, сообщая, что двигается свободно, что никто не упирает кинжал ему в спину, и вымахнул на площадку. Обошёл стены по периметру, похлопал ковры, убедился, что в потайных нишах тоже стоят люди и бодрствуют. Затем постучал к княгине.
Софья Александровна полулежала, полусидела, прислоняясь к высоким подушкам, и читала. Во всяком случае, книгу в её руках Петрос увидел.
— Приказания? — спросил, поклонившись.
Вопрос был ещё короче поклона, поскольку управляющий знал, что княгиня понимает едва ли не десятое слово из тех, что он произносит. Мадатова улыбнулась и покачала головой. Огромный живот её поднимался под цветным покрывалом и, казалось, жил своей, независимой жизнью. Юный слуга возился с жаровней. Петрос посмотрел на Патимат, женщину, которую он сам приставил к княгине. Она, как обычно, стояла у изголовья хозяйки. Та поймала взгляд управляющего и наклонила голову.
На площадке Петрос задержался у часовых.
— Если... — начал было он, но умолк на полуслове: обстоятельства могли быть разными, но приказ оставался тем же. — Вы должны умереть первыми.
Дальше не продолжал, зная, что, прежде чем враг ступит на эту лестницу, умрёт и он, Петрос.
На стене посвистывал ветер, потрескивали факелы, воткнутые через каждые двадцать саженей. Часовые стояли реже. Немного людей оставил Мадатов в замке, надеясь, наверное, что само его имя отпугнёт наглых разбойников. Полсотни дружинников, ещё почти столько же челяди, которая при случае тоже может управиться и с ружьём, и с кинжалом. Да ещё полурота егерей, стоявшая в самой деревне. Всего человек сто тридцать. Вроде бы и достаточно, чтобы отбиться от шайки охотников до лёгкой добычи. Но отчего-то с самого утра особенное беспокойство одолевало Петроса, не позволяло расслабиться даже на половину времени, которое оставляла ему колба песочных часов.