— Она думает, что я слишком давил на Калерию, заставляя есть. Один раз я действительно пригрозил ей внутривенным кормлением.
— Вы в самом деле намеревались это сделать?
— Да что вы, у меня таких прав нет! Я хотел ее напугать, раз разумные доводы не действовали.
— Так вы считаете, что напугали ее так сильно, что она с крыши скакнула? Бросьте, такие уловки могли подействовать на трехлетнюю, но пациентка была взрослым, сформированным человеком, более того — представительницей весьма суровой профессии, в которой не место нюням! Вы в курсе, как балерины обходятся друг с другом? Подсыпают в пуанты толченое стекло, портят костюмы, добавляют в грим ацетон — не могли ваши слова повлиять на нее подобным образом!
Мономах ничего не ответил. Алла по выражению лица видела, что не сумела его убедить.
— Владимир Всеволодович, — снова заговорила она, — я понимаю, что вы переживаете — все-таки эта Калерия являлась вашей пациенткой и вы в какой-то степени несли за нее ответственность, но вашей вины в случившемся я не усматриваю. Мы с вами многого не знаем — к примеру, что могло подвигнуть молодую девушку на самоубийство? Кроме того, вы сами сказали, что Гурнов настаивает на несчастном случае, и я склонна доверять его мнению: трудно найти более компетентного патолога! Совсем недавно я как раз хотела обратиться к нему, чтобы… Впрочем, это не имеет значения. Родственники погибшей убиты горем и могут обвинять кого угодно, но это не означает, что они правы, понимаете?
— Знаете, — медленно произнес Мономах, — стыдно признаться, но я…
— Вы — что?
— Когда я узнал о случившемся, то здорово разозлился.
— Разозлились? — удивилась Алла. — Почему?
— Да потому что мне работы своей жалко — отличная была работа. Я очень старался не испортить девчонке будущее! Вы, наверное, считаете меня чудовищным циником?
— Если бы вы были циником, Владимир Всеволодович, мы бы сейчас с вами не разговаривали! А мать вашей балерины придет в себя и, скорее всего, пожалеет о своих обвинениях. Что, кстати, следователь думает?
— Придерживается точки зрения Гурнова.
— Ну вот вам и ответ! Я не могу освободить вас от тяжелых мыслей, но могу дать совет: не пытайтесь приписывать людям качеств и особенностей поведения, которыми, как вам кажется, они могли бы обладать, не выстраивайте сценариев в своей голове, потому что люди поступают порой необъяснимо, иррационально и совершенно не так, как поступили бы на их месте вы. Вы никогда не будете ни на чьем месте, кроме своего собственного!
— Иногда вы меня пугаете, Алла Гурьевна, — неожиданно признался Мономах, пристально глядя на собеседницу.