Я смотрела на разъяренного мужика и обреченно осознавала, что я та еще извращенка. Потому что вид злющего Снейпа вызывал у меня не страх и трепет, а восторженные завывания в голове: «О, Боже, какой мужчинаааа!» Может, мне не хватает адреналина?
— Как скажете, сэр.
На этом месте понабежали маги из Мунго и дружно запустили в меня каким-то заклятьем. А я снова провалилась в обморок.
— Энервейт!
Меня шарахнуло болью, и я взвыла, выгнувшись дугой. Меня тут же прижали к кровати, успокаивающе что-то бормоча. Открыв глаза, я увидела незнакомую женщину с эмблемой на груди. Рядом стоял мрачный Снейп с озабоченной Помфри. Еще один целитель, сухонький старичок, мне улыбнулся.
— Молодой человек, прошу прощения за столь резкое пробуждение, но вы должны знать, что с вами происходит. Как вы и предполагали, профессор Снейп, его состояние вызвано кровным наследием. Но это не проклятье, а скорее, выверт родовой магии. Синдром Грина, если быть точным. Редчайший случай, встречается только в чистокровных семьях древностью не менее двадцати поколений. Дар по каким-то причинам начинает передаваться исключительно по одной из линий и мутирует, наделяя своего носителя сверхчувствительностью к любым проявлениям магии. Люди с наследственным синдромом Грина могут быть способны на невероятные вещи, но не могут сотворить простейший Люмос. Классическая магия для них недоступна. Существование мужчины с таким синдромом практически невозможно, если магия в роду передается по женской линии.
Я прикрыла глаза. Вот как. Только я могла попасть в Хогвартс без возможности творить местную магию. Чудесно.
— Это лечится?
— Нет. Есть несколько зелий, они облегчат состояние и позволят вам находиться в магических местах, но полностью излечить вас нельзя. Это искажение самого дара, а не проклятье или сглаз. Вы уже пытались колдовать с помощью волшебной палочки?
— Да.
— И как ощущения? — оживился старичок. — У вас что-нибудь получилось?
Я помолчала, собираясь с мыслями и вспоминая тот единственный практикум на трансфигурации.
Расчеты взмаха были несложными для человека, получившего образование в российской школе. Закончив, я удостоилась скупого кивка профессора МакГонагалл. А вот практика стала настоящей катастрофой. Нет, ничего особо страшного не произошло: класс не взорвался, потолок не рухнул на головы. Просто я смотрела на спичку и не могла. Мне было тошно и плохо тратить свой дар так… пусто. Нет, я сделала взмах, но мерзкое ощущение стыда перед самим собой оформилось во вполне четкое ощущение тошноты, а палочка вызывала лишь брезгливость. Остаток урока я пропустила, сославшись на плохое самочувствие. К палочке я больше не прикасалась.