Днесь Ланселот, лорд Бенвикский,
томился тяжко, тоской сжигаем.
В былые дни братства славного
почитался он первым; почет и славу
и мужей уважение к мощи и чести
снискал он стократ, но стряслась беда,
и преданность пала. Так прекрасна монархиня,
так прям паладин, так прочны сети,
поймавшие пленника. Не как подданный только лишь,
не как даму – данник, но дороже жизни
любил Ланселот ее, но лорду Артуру
пребывал он предан. Пересилила страсть.
Ослеплен красой ее, под конец сдался,
стойкий как сталь – стал он изменником;
так сеялось семя скорбей беспредельных.
Зорки зависти злобные очи;
Мордреда мщение манило всех больше:
не любил Ланселота за лестную славу он,
за королевину ласку клял судьбу его;
ненавидел Гавейна, несгибаемо-верного,
сильного, стойкого, строгого нравом;
королеве не верил он, но короля почитал:
так пес преданный – простака хозяина
стережет бессонно. Слова рек он
Гавейну гнусные, Гвиневеру бесчестил,
Ланселота ложью порочил,
сгущая краски. Cтрашен был гнев
Гавейна достойного – горевал в душе он.
Так слухи скверные на суд Артура,
печальную весть принес самый преданный рыцарь.
Так Гавейн снискал Гвиневеры ненависть,
а любви Ланселота лишился навеки;
Мордред же глядел, готовый смеяться.
Свободу и содружество Стола Круглого,
рассорясь рьяно, раскололи мы надвое.
Мечи могучие не мешкали в ножнах:
брат с братом бился, и бежала кровь:
королеву пленили. Приговор суровый
смерть судил ей. Но судьба не исполнилась.