Этот день был труднее всех других. А разве мало трудных дней пришлось ей испытать? И все они были связаны с Сергеем. После обеда пришел Саламатов, и Сергей снова не мог ни о чем говорить, кроме как об алмазах и о будущей экспедиции. Для него это стало уже решенным делом. А Варя боялась вступить в этот разговор, так как еще днем послала Палехову отрицательный доклад о результатах похода.
Сергей оживился, он даже начал слабо жестикулировать, рассказывая Саламатову, как его отряд вышел к самым истокам Нима, где они били в мерзлой почве шурфы, оттаивали землю кострами, работали на промывке и разборке концентрата, несмотря на то что промывочные машины покрывались льдом, а концентрат смерзался глыбами. Он говорил о всех трудностях работы, умалчивая лишь об одном: эти три кристалла отряд обнаружил после поисков на такой обширной площади, что нечего было и думать о возможности выявления промышленных запасов алмаза… Но это последнее понимала только Варя, а Саламатов готов был бежать сейчас же на телеграф и подать заявку об открытии прииска, так что самому же Сергею пришлось несколько умерить его пыл.
— А тут без тебя пришло пять телеграмм от Бушуева, — оживленно заговорил Саламатов. — Можешь быть уверен, я ему ответил и от твоего и от своего имени! Как ты считаешь, правильно я написал ему, что поиски будут продолжены? Пойдешь весной?
— Конечно, пойду! — торопливо ответил Сергей.
— Ну вот и хорошо, — обрадовался Саламатов. — А теперь твое дело лежать, есть и соображать. Выздоровеешь, будет виднее!
— Верно, — ответил Сергей.
Варя подошла к больному с лекарством, но он осторожно отвел ее руку. Саламатов весело сказал:
— Ему теперь нужно одно лекарство — покой.
Она подождала, пока Саламатов не встал. Проводив его в коридор, она не удержалась и сказала:
— Какой вы жестокий человек, Игнатий Петрович! Ведь ясно же, что ничего из затеи Нестерова не вышло, а вы снова возбуждаете в нем уверенность, что все идет хорошо. А что произойдет, если ему запретят дальнейшие поиски?
— Вот что, Варвара Михайловна, спорить я не буду, может, вы и правы. Но не вздумайте и в самом деле настаивать на запрещении второй разведки! Вот это было бы истинной жестокостью. Подождите, когда он поднимется, тогда и устраивайте дискуссию.
Он смотрел таким напряженным взглядом, что Варя неожиданно для себя ответила:
— Хорошо.
— Так-то вот будет лучше! И Палехова предупредите. Надо помнить: он совершает открытие, а открытия даром не даются! — Он поднял руку с таким торжественным видом, словно говорил это не только для Вари, но и для мира, и ушел.