Он сказал все это, не повышая голоса, и только паузы да ударения на отдельных словах выдавали, с какой яростью он вспоминал об этом ультиматуме. В комнате наступило молчание. Только главный геолог вдруг недоуменно спросил:
— Но ведь они же наши союзники в общей войне?..
— Война-то общая, да цели разные… неужели вы не понимаете этого? — сердито ответил Бушуев и, помолчав, добавил: — Нам нужны собственные алмазы! Я видел своими глазами, как на наших военных заводах твердые сплавы обрабатывают гранеными брильянтами, вынутыми из драгоценных изделий, которые наши люди сдают в фонд победы.
Он умолк, задумчиво глядя перед собой, будто видел пересыпающиеся драгоценные камни, которые вынули из оправ перстней, серег, брошей и кулонов и превратили в резцы, чтобы выполнить точную военную работу.
И Нестеров почувствовал огромную ответственность, какой никогда не испытывал в годы поисков алмазов. Он словно бы снова открывал все значение алмаза — самого драгоценного минерала в мире и самого твердого резца, без применения которого не обходится ни одна отрасль промышленности. Затем он увидел своим внутренним взором заводы, о которых говорил Бушуев. Там производились сейчас танки, самолеты, пушки, подводные лодки и новые станки для производства этих орудий обороны. Он увидел буровые скважины, которые, пронизывая гранит, диабаз, известняки, пытались нащупать нефть, столь необходимую сейчас. Так же ясно увидел он и людей, которые производили эти орудия, добывали нефть, делали тысячи дел, чтобы защитить родину от врага, и ему вдруг показалось, что все эти станки, буры, резцы, сверла замедляют ход, что люди, работающие у этих механизмов, мрачнеют, они обращают свои лица к нему, геологу, они готовы укорить его за то, что он не обеспечил их доброкачественным сырьем, и вот теперь из-за него они работают медленнее, чем могли бы…
Это было мгновенное прозрение, столь сильное, что он невольно поднял руку к глазам, прогоняя быстро летящие видения. Оглядев геологов, он понял, что они охвачены таким же чувством вины. Главный геолог, много лет досаждавший Нестерову ироническим отношением к его работе, считавший, что природа не наделила Россию алмазами и их проще покупать, чем искать, вдруг взглянул на Нестерова почти сочувственно. Академик покачивал головой, словно желая сказать: вот, мол, не слушали меня, а теперь… Но что «теперь» — трудно было прочесть на его лице, так как оно приняло сосредоточенно-задумчивое выражение.
— Я полагаю, что надо начинать поиски на Саянах, — сказал главный геолог, но голос его звучал нерешительно, он, видно, ждал поддержки. Но едва Нестеров возразил ему, как лицо у него снова стало суровым и властным.