На увале он остановился и оглядел лагерь. К сердцу хлынула кровь, оно забилось гулко и тревожно. Много путей прошел Нестеров, он знал и пустоту одиночества, и боль поражения. Пыль военных дорог скрипела у него на зубах. Но никогда еще не испытывал он большей горечи, как будто его окружили изменой.
Лагерь был пуст. Никто не возился у промывочных машин. Привезенная вчера порода уже высохла и потеряла свой темный, влажный цвет, став тусклой и пыльной. Не было оленей Иляшева: он повез груз уходивших и не вернулся. Вода торопливо изливала свою злобу, грохоча откинутыми досками промывального станка. Вашгерд преграждал ей дорогу, и она, швыряя белую пену на заградительные сукна, пыталась сбросить и уволочь его вниз.
Была изменчива даже тишина, опасным казался обожженный, высохший лес. Только у горы, на востоке, слышались отдаленные, приглушенные голоса людей, как будто те, кто остался с Нестеровым, испытывали такое же неловкое чувство боязни, какое вдруг обеспокоило самого Сергея. Нестерову показалось, что он все еще живет во сне, надо проснуться, чтобы сбросить с себя это тоскливое оцепенение.
Он усмехнулся. Эта усмешка возвращала жизнь. Значит, можно усмехаться и жить, думать и трудиться, какое бы горе или измена ни обрушились на тебя. Медленно, но уже уверенно он пошел на голоса.
Итак, он снова в меньшинстве. Но что помешает ему продолжить работу? Руки его крепки, спина сильна, вера его осталась с ним. Иногда обиды и поражения приводят именно к тому, что рождается сила сопротивления, которая потом приносит победу… Побеждают его боевые товарищи, прошедшие путь от Сталинграда до Белгорода, — он тоже пойдет своим путем, пока не победит.
Увидав на первом шурфе Головлева, он вполне оценил участие старого товарища. Парторг сам распределил работу, тщательно согласуясь с заметками Нестерова. Он, должно быть, хотел, чтобы Нестеров немного «отошел» после той боли и горя, которые доставил ему вчерашний день. Но эта забота обижала Нестерова, ему не хотелось излишнего участия, которое выделило бы его среди товарищей, и он строго спросил парторга, почему его не разбудили в шесть часов утра. Вчера они решили большинством голосов, что увеличат свой полевой день на два часа. Только при таком распределении времени они с оставшимися забойщиками успели бы закончить все запланированные работы.
Головлев смущенно улыбнулся и перевел речь на другое. Не лучше ли ставить забойщиков по два человека на шурф, а не по три, как предполагалось вчера? Их всего восемь человек, тогда можно будет бить сразу четыре шурфа. Сам Нестеров и Даша станут заниматься проверкой проб. Что касается переброски породы к вашгердам, то теперь, когда у них не осталось оленей, придется, видимо, довольствоваться частичной промывкой…