Когда до пня оставалось полтора десятка шагов, Федор понял, что на нем не лишайник, а яркая шерстяная шапочка. Подружка заботливо подложила ее под себя, когда присела, а поднявшись, о ней забыла: шапочка явно не зимовала, у нее был запах. Казалось, она еще излучает остатки тепла своей хозяйки. Здесь же, возле пня, как росчерк в ведомости, были ее следы.
Девчонка почему-то не решилась бежать к электричке. Она пошла к Байкалу — это дольше, но наверняка. «Что ж, в данном случае она поступает разумно, — одобрил действия Подружки Федор. — Чего же тогда мне ждать? Не догоню, так наверняка узнаю, что она дошла и вызвала спасателей!»
Он бодро зашагал вниз по ручью, не столько по следам, сколько по логике молодой, спортивной женщины, обутой не в сапоги, а в кроссовки, и почти не ошибался, то и дело встречая ее след на оттаявших вязких берегах ручья.
После полудня он вошел в хвойный лес, на старую тропу, которая лет десять уже не чистилась и не подновлялась. В случае пожаров это создавало трудности для переброски бригад, но затрудняло доступ черемшатникам и ягодникам — главным виновникам этих самых пожаров.
Федор рысцой побежал под уклон по тропе, перепрыгивая через завалы. Он поглядывал в чащу, по которой пробиралась подружка погибшей скалолазки, жалел ее: что идет по бурелому берегом ручья и одобрял упорство. Она не могла знать этой тропы, не могла ей доверять, отрываясь от верного ориентира.
Тропа круто повернула вниз к ручью и, кажется, где-то там даже пересекала его. Федор зарысил вниз по склону, хватаясь свободной рукой за молодые березки и осинки, скакнул через ствол лиственницы и чуть не наступил на распластавшегося человека в солдатской шинели. Тот лежал ничком, раскинув руки, и был обут в рваные болотники. Скрюченные руки чернели от струпьев и корост. Корявые пальцы сжимали рукав ветровки. Это был даже не лесной бич, это был озверевший человек. Такие в тайге уже ни водки не пьют, ни леса не поджигают. Но они, бывает, убивают из-за куска хлеба или из-за коробка спичек.
Лесник ткнул лежавшего стволом ружья в затылок, голова мотнулась. Федор настороженно огляделся, выругавшись сквозь зубы: веселенький был маршрут. Он прислонил ружье к дереву и брезгливо перевернул труп на спину. Тряпье под шинелью было залито кровью. Просматривались три раны в груди и в животе. Из бороды к приоткрытому глазу убитого полз клещ. Странный клещ. Федор пригляделся и отпрянул, вытирая руки сухой травой. На остывшем ползали встревоженные вши.
Рядом с ним валялся топор. Пошарив в сухой траве, лесник нашел малокалиберную стреляную гильзу.