Судя по количеству дырок в теле, вряд ли в него стреляли из винтовки. Видимо, Подружка была с пистолетом, малопригодным для защиты от зверей, но веским аргументом при разборках с людьми.
Убитого надо было закопать. Не хватало им с Блудновым отчетов, отписок и расследований по таким пустякам. И девчонку жаль. При дурацких городских законах она могла испортить себе жизнь сразу по двум статьям лет эдак на пять.
«Что делать, Рыжик?» — снова Федор мысленно обратился к погибшей скалолазке.
«Догони и спаси ее!» — взмолилась та.
«Каких глупостей ради вас, женщин, не наделаешь!» — хмыкнул под нос Федор и трусцой побежал то по тропе, то берегом, высматривая следы, выбирая путь полегче и в то же время, не отрываясь от ручья, где должна была идти скалолазка.
Вскоре он вышел на ее стоянку. Сначала почувствовал носом запах свежего костра. Потом увидел его — неряшливое, с далеко выгоревшим дерном, но погашенное кострище. Здесь были брошены куртка с оторванным рукавом, котелок и прожженная пуховка. Подружка паниковала. Она считала, что Байкал и жилье уже где-то рядом, но прошла только половину пути. Федор затолкал в рюкзак брошенные вещи и побежал дальше.
Туристку можно было принять за пень, если бы не яркая жилетка. Она сидела под старым кедром, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Услышав шаги, медленно подняла голову с усталыми воспаленными глазами, в руке блеснул ствол. Федор упал за дерево, успев крикнуть: «Не стреляй!» Над головой шлепнулись в кору две пули, еще три пропели, отрикошетив, где-то в стороне.
Как только стрельба прекратилась, он поднял голову и увидел, что тонкий ствол пистолета несуразно торчит, а затвор зафиксирован. Пока Подружка не переменила обойму, он выстрелил картечью по кроне кедра. Хвоя, кора и труха водопадом обрушились на девицу. Та завизжала, закрывая глаза ладонями. Пистолет выпал из ее рук. В следующий миг Федор подскочил к ней и, опустившись на колени, обнял за плечи, похлопывая ладонью по спине.
— Ну, все-все, дочка! Успокойся! Я — лесник, зачем же ты в меня стреляешь?
Скалолазка зарыдала, захлебываясь слезами. Ее руки, упиравшиеся ему в грудь, ослабли и обвили его шею. Федор покосился на землю и коленом прижал разряженный пистолет неизвестной ему системы.
— Вот ведь! — задрал он голову, разглядывая кедр. — Ни за что ни про что такому красавцу ветки попортил.
— Какие ветки? — отстраняясь, удивленно спросила она тоненьким голоском подростка, который так не вязался с крепкой спортивной фигурой, и стала вытирать опухшие глаза костяшками пальцев.