Этого не может быть! Ну что я совсем свихнулась? — она тряхнула головой и пристальным долгим взглядом посмотрела на Федора: — Сначала Светка, потом этот грязный мужик, после вы… У Светки перестало биться сердце и не закрывались глаза. Они были совсем живыми. Я надела на нее спальник и побежала за людьми. Я мужику говорила, что тороплюсь, что у меня подруга умирает. А он стал рвать на мне одежду. Я помню, что стреляла в упор, помню — он упал и не шевелился. А вы говорите — он жив и бегает?.. Помогите мне проснуться!
Федор опустил глаза, слегка пожал плечами:
— Боюсь, не получится! — и, помолчав, спросил: — Что это вас с подружкой на скалы потянуло.
— Мы — экстремалки! — коротко ответила она ангельским голоском.
— Что в том экстремального: залезть на простенькую скалу по отвесной стороне, со страховкой?
— Мы хотели осмотреть эти скалы, потом поднять на них дельтапланы и при хорошем ветре перелететь через Байкал.
— Круто… И не дешево, — качнул головой Федор. Усмехнулся. Помолчав, добавил с искренним сожалением: — Что за девки пошли — размениваетесь по пустякам, жизнь по ветру пускаете. Нет бы родить по пять молодцев да пятерых дочек-красавиц. Слабо! Для этого терпение надо, волю, самоотречение. Через Байкал по сарме на дельтапланах — это проще. Сколько лет было Светке?
— Кошмар! — снова всхлипнула Ксения. — Про нее уже говорят в прошедшем времени, будто вышла из электрички для прикола, а я еду и не знаю, где выходить.
— Все мы так, — вспомнив свое, вздохнул Федор.
— Двадцать шесть ей было, — спохватилась Ксения, — на следующий год планировала ребенка родить. А вы что, поп? — она окинула взглядом его длинную бороду и отросшие волосы.
— Я — охотовед!
— А это что такое?
— А это вроде помеси таежного бича с ученым, урки — с интеллигентом, — пошутил он с серьезным видом и, взглянув не нее, понял, что шутка не принята. Федор, отметив в ее взгляде то ли искренний интерес, то ли попытку забыться, великодушно добавил: — Я — биолог-охотовед, двадцать семь лет честно служил Байкалу на простенькой, смешно оплачиваемой должности, а теперь думаю — не податься ли в отставку.
— А зачем в отставку? — серебряным колокольчиком прозвучал ее голос из-за пламени костра.
— Зачем? — немного удивленно повторил он, вздохнул и искренне признался: — Об этом последние полгода только и думаю. Срок, наверно, вышел. О прошлом не жалею. Не подумай, что жалуюсь. С судьбой у меня все в порядке. — Поймав себя на том, что говорит лишнее и двусмысленное, сказал сдержанно: — Спокойной ночи! Залазь-ка в мой спальник, тебе нужно хорошо отдохнуть. А я в твоей пуховке возле огня перекантуюсь. Спальник, правда, старенький, слегка засален…