— Как? — она чуть игриво улыбнулась и машинально поправила волосы.
— Мертвой, будто замерзла вот здесь в снегу.
Лицо Ксении посмурнело, и Федор успокоил ее:
— Это хорошо! Значит, поживешь еще!.. Ужасно! Ты уж извини, первый раз со мной такое…
Разгорелся костер. Федор повесил на огонь котелок и стал собирать лишние вещи в рюкзак. Ксения сходила к ручью и вернулась прибранной, причесанной. Выглядела она отдохнувшей.
— Как я хорошо выспалась! — прощебетала она.
— Пора сделать перевязку, — хмуро кивнул на ее руки Федор и выбросил из кармана рюкзака аптечку.
Она села напротив и доверчиво протянула ладони.
— Молодец! — похвалил он ее, осмотрев обнаженные раны. — Заживает.
Пока бинтовал, Ксения поглядывала на него насмешливо, шаловливо, с любопытством. Осмелев, спросила:
— На вас, при вашей-то жизни, грехов, наверное, убийств всяких, приключений?
Вопрос со скрытым подтекстом Федору не понравился. Он понял, что любопытство женщины связано с его утренней истерикой, и, пропустив мимо ушей иронию, втайне злясь, стал отвечать якобы обстоятельно и серьезно:
— Грехов много. Такова таежная жизнь: без греха ни шагу. Иногда подумаешь, сколько боли и зла мы делаем за свою жизнь, — душа кровью обливается. К тому же, с возрастом начинаешь понимать, что за все надо платить.
Как-то нам план по волкам спустили. Ну я и рад стараться, хоть на моем участке они ничего плохого не делали. Как-то в петли — метра полтора одна от другой — попались волк с волчицей. А у них шейные мышцы мощные, удавиться трудно. Волчица-то благообразно так умерла, а волк, глядя на ее страдания, так рвался, что прямая кишка из-под хвоста вылезла. Я шкуру снял, чувствую — зуд в этом самом месте. А потом три дня валялся, выл и дрыгал ногами. Ну и боль, однако, от бухгалтерской болезни.
— Вы не романтик! — поморщилась она.
— А как-то рысь попала в волчий капкан, а один богатенький коллекционер как раз у нас шкуру для чучела просил. Я подхожу с дробовиком, боюсь выстрелом шкуру испортить. Она все поняла.
Мордой о землю потерлась. Безнадежно так, почти по-человечески попросила: а может не надо меня убивать? Я ее — дрыном по башке. Она — брык… Отрубилась. Живая еще. Я ей палку на затылок и задушил. Не сопротивлялась даже… А как-то молоденькую волчицу… — азартней заговорил Федор…
— Хватит! — простонала Ксения. В прищуренных глазах тлела боль. Паутинка морщинок протянулась к вискам. — С такими мыслями зачем вам ружье? — кивнула она в сторону дробовика.
— Не всегда же так было! — усмехнулся Федор, злорадствуя. — Это последнее время все философствую: старый стал… Ладно, дикие звери — не я их растил — тайга. Поросят, коз домашних и тех стало жалко. Козы — умные, привязчивые, ласковые, как кошки: они к тебе целоваться лезут, а ты их ножом по горлу.