— На катере твои друзья. Хотят повидаться. Иди за мной! — приказала тоном, не терпящим возражений.
Накинув штормовку, Федор послушно побрел следом. В бухте, ткнувшись носом в песчаный берег, стоял свежевыкрашенный «Ярославец». На его корме был поставлен стол с белыми пластиковыми стульями. Федор хотел помочь Ксении подняться по сходням на высокий задранный нос судна. Как из-под земли появились два охранника из тех, что ходили к скалам. Сергей, учтиво улыбаясь, посвойски облапил его. При этом привычно ощупал на наличие оружия. Федор отстранился, взглянув на него насмешливо. Тот, не смущаясь, развел руками:
— Работа такая!
Ксения скинула туфли, другой рукой поддернула без того короткое платье и, не оборачиваясь, легко, как кошка, вскарабкалась по трапу. Когда Федор, а следом за ним белокурый охранник поднялись на палубу, ее уже не было. Из-за рубки выполз пьяный, тот, что приходил к дому, сопя, стал вытаскивать трап. В глубинах трюма пискляво завыл масляный насос, катер вздрогнул от заработавшего двигателя и выпустил в чистое небо черную струю гари. Заработал винт, кормой вперед «Ярославец» отошел от берега и стал разворачивать нос в море.
Проходя по шкафуту следом за старшим охранником, Федор вышел на корму к столу. Сергей указал на стул и ушел другим шкафутом к рубке. Это слегка озадачило лесника. Он сел и рассеянно окинул взглядом стол — визитку людей, преуспевших в добывании денег.
Распахнулась дверь кормового кубрика, из него вышел малорослый, одетый как на важный прием, мужик. Руки, ноги и голова его были вполне нормального размера, но туловище, к которому крепились члены — круглое и дородное, как бочонок. Пока франт стоял боком, закрывая за собой дверь, он ничем не заинтересовал Федора, кроме дорогого, яркого костюма с торчащей из него, как у черепашки, тонкой морщинистой шеей. Но стоило тому повернуться — Федор подобрался, как перед прыжком.
— Здорово, хи-хи-хи, Москва! — щеголь в белоснежной рубашке с красным галстуком сел напротив и снова приглушенно рассмеялся. Знакомый смех походил на стрекот швейной машинки, как и десять-двадцать лет назад.
— Здорово, Упырь! — тем же тоном, только без смеха и улыбки, ответил Федор, разглядывая бывшего охотоведа, соратника из ордена Верных.
Упарников не только странно растолстел одним туловищем, он постарел: морщины глубоко врезались в природное мальчишеское лицо. К тому же, он заметно поседел. На щеках его была модная сантиметровая щетина, которая не шла ни к костюму, ни к лицу, но была следствием отсутствия привычки бриться, которой обзаводятся смолоду. Упырь стал слегка неуклюж. В остальном это был все тот же Анатолий Упарников, неплохой товарищ, пока дело не касалось дележки премий и прибылей, приятный собеседник, посредственный лесоинспектор, но хороший организатор и делопроизводитель. Что он искал, связывая себя с остальными Верными, к чему стремился — это было загадкой для Москвитина и Блуднова.