— Правда, сынок, — глухо ответил отец.
— Так я пойду, папа.
— Иди, сынок.
И я, схватив со стула заранее приготовленную и отутюженную школьную куртку, выскочил за дверь и побежал вниз по каменным ступенькам лестницы.
Над кварталом неслись тревожные звуки пионерского горна. И вдруг горн умолк. Я с испугом глянул на поднимающийся над городом красный диск солнца (не опоздать бы!) и во всю прыть понесся к месту сбора.
А горн умолк потому, что Марии Сергеевне наконец удалось затащить Тамару в комнату.
— Томочка, Тома, — чуть не плача умоляла она. — Что с тобой? Ты же весь дом взбаламутила. Успокойся. Послушай мать с отцом.
Тамара глядела на нее широко открытыми глазами, но словно ничего не видела перед собой. Она вспоминала что-то очень важное. И наконец вспомнила.
— Да поймите же вы! — крикнула она. — В школе и так ребят мало. А вы еще меня здесь держите. — И бросилась к телефону.
Она достала блокнот со списком учеников класса и быстро нашла нужный номер. Торопливо набрала его. В трубке уже отвечали, а она, разволновавшись, не могла вспомнить имя того, кому звонила. Хоть опять в блокнот заглядывай. В голове все крутилось: как же его зовут? Как зовут?
— Вам кого? Вы куда звоните? — доносилось из трубки. И Тамара сказала:
— Оськин. Позовите, пожалуйста, Оськина.
— Какого Оськина?
И тут Тамара вспомнила, что Оськина зовут Олегом.
— Олега! — радостно закричала она. — Олега Оськина.
Оськин подошел очень быстро.
— Послушай, Олег, — кричала в трубку Тамара. — У меня тут такое случилось… Не могу из дому выйти. А ребята заступают в караул. Понимаешь? Сегодня война началась.
— Какая война? — гудел в ответ Олег. — Поспать не дают. Где она началась?
— Да у нас, ну какой непонятливый! Не сейчас, а тридцать лет назад. Великая Отечественная. Беги скорее к памятнику героям. Там тебя ребята встретят. Скажи, что вместо меня ты. Автомат возьмешь у Бориса. Для меня у него приготовлен. Да забеги к Шурупику, он тоже в запасе оставлен. Разбуди — и с собой. Для него автомата нет, так ты свой, то есть мой, ему отдашь. Когда отстоишь свою очередь. Понял? На тебя вся надежда. Выручай. Может, один раз в жизни случай такой представился: человеком стать.
Олег не отвечал.
— Ну, что ты молчишь-то? — переминалась с ноги на ногу Тамара. — Побежишь, что ли? Отвечай.
— А что сразу не сказали? — спросил Оськин.
— Боялись. Вдруг ты что-нибудь выкинешь.
— Безбожники! — ворчал Олег. — Как настоящее дело, так Оськина в сторону. А как комедию ломать, так все на меня смотрят. Дескать, давай посмеши публику. Тебе не привыкать кривляться. А может, мне надоело посмешищем быть? Может, мне тоже хочется доброе слово о себе услышать?