В суматохе, столкнувшись с Тамарой на остановке автобуса, мы не сразу и узнали ее.
— Тамарка, ты? — стискивая ее руку, удивился Боря. — Куда тебя несет?
— На новую квартиру. Мама просила помочь ей вымыть пол. После ремонта.
— Что, что? На какую квартиру? — переспросил Боря.
— А разве я тебе не говорила? Мы получаем новую квартиру. Попросторнее. Мама так рада. У нас и сейчас две комнаты, но ты же видел: они очень тесные.
— Погоди, Томка, — дернул ее за рукав Борис. — Отойдем-ка в сторонку. Ты что же это мне ничего не сказала? Уже переезжаете, и мне ни слова. И в школу, наверное, другую ходить будешь? — он даже похолодел от ужаса, проговорив эти слова. — Это надо же, и мне ни словечка…
— Да я хотела сразу сказать, а мама упросила: погоди, мол, вот переедем, тогда и скажешь. Зачем парня — тебя, значит, — раньше времени тревожить? Ну, я и пожалела тебя…
— Меня пожалела… А о себе ты подумала? Томочка! — он весь так и съежился от счастливой мысли. — Не езди ты с ними!
— Как это так? — не поняла Тамара.
— А так, оставайся здесь, на этой квартире.
— Нельзя. Уже другой семье ордер выписали. Приходили они, квартиру смотрели.
— Тогда совсем уходи, — горячо шептал Боря. — Собиралась же. И комната есть. — Он глянул на меня и добавил: — Я для сестренки подыскал.
Тамара с благодарностью посмотрела на него, отрицательно покачала головой:
— Не могу. Маму жалко. Нельзя сейчас. Не дадут им эту квартиру на двоих, если я уйду.
— Ну, тогда поехали. Должен же я знать, где ты будешь жить! Должен! На этом, что ли, ехать? — и он решительно прыгнул на подножку подошедшего автобуса, увлекая за собой Тамару. Успел крикнуть: — Сережа, не отставай!
Мы сошли на третьей остановке, и, пока добирались до дома, около которого еще валялись омываемые дождем кучи строительного мусора, Тамара все пыталась успокоить разволновавшегося Бориса:
— В школу я ходить буду в ту же самую. Так что никаких перемен. А дом этот даже лучше. Квартира у нас на третьем этаже. Мама очень довольна. И он тоже. Ходит, как победитель. Только и командует.
Боря молчал. Он понимал, что Тамара говорит о Василии Степановиче, но все слова, осуждающие его, уже были сказаны, и просто не хотелось повторяться.
— Слушай, Тома, у тебя очень удобный случай, — опять начал он, видимо, не раз возникавший между ними разговор.
— Что? — не поняла Тамара.
— Скажи, что ты не поедешь с ним.
— Нельзя.
— Почему?
— Знаешь, как маме трудно? Она будто между двух огней. Нет, не двух. Потому что я не огонь. А отчим жжет нас каждый день. То ее, то меня. И, когда нам очень больно, мы прильнем друг к другу, посидим, поболтаем, и легче станет. Раньше она этого не понимала. Думала, что Василий Степанович добрый, что около него можно согреться. А он жжет.