Отойдя от окна, Довиле сунула ноги в зимние ботинки, надела легкое осеннее пальто — другого у нее не было — набросила на голову огромную материнскую шаль. Во двор, однако, она не спешила, стала прибираться на кухне, подметать веником щепки под печкой. И только тогда пробежала пальцами по пуговицам — проверила, все ли застегнуты, постояла, послушала, что делается во дворе, и, сделав над собой отчаянное усилие, нажала на дверную ручку…
Возница продолжал суетиться возле саней, однако на приветствие все же обернулся, поздоровался.
— Вы зашли бы в дом, а? Чайку попили, согрелись бы, — предложила девушка.
— Некогда, — сиплым старческим голосом буркнул незнакомец. — Тетя на крестины зовет, нужно торопиться — ночь на носу.
В голосе возницы прозвучали строгие, требовательные нотки. Довиле успела все же мельком разглядеть этого человека: она увидела огромный, покрасневший на морозе нос, седые усы и запорошенные снегом брови.
Как только мешок с овсом опустел, старик снял его и надел на морду коня недоуздок.
— Садитесь, барышня!
Довиле устроилась слева от возницы, который, тяжело опустившись рядом с ней, присвистнул:
— В таком пальтишке и поедете?
— Не замерзну. Я ведь еще в кофте, — заверила его учительница.
— Ну, глядите! В такую стужу…
— А долго ехать?
— Часа за три, думаю, доберемся. Если мой буланый не подведет, — ответил возница. Он заботливо укутал собачьей дохой ноги обоих и только тогда дернул поводья.
Сначала ветер дул справа, и Довиле, привалившись к старику, как к стогу сена, не почувствовала особых неудобств. Ноги согревала собачья шкура, а лицо девушка спрятала в шерстяном платке, оставив лишь щелочку для глаз. Правда, разглядывать было нечего — все было скрыто за снежной завесой. Ехали молча. Время от времени возница покрякивал и погонял коня. Девушке было интересно, о чем он думает, но спросить об этом, она, разумеется, не решилась. Что связывает этого человека с лесом, думала она, с ее Шарунасом по кличке Папоротник. Что он думает о ней, молодой учительнице, которую везет сейчас на свидание с вожаком лесной банды?
Дорога была тяжелая, и часа через два резвый конь устал, все чаще переходил на шаг. Поскрипывал под его сильными ногами рыхлый, только что выпавший снег. Сумерки стали совсем густыми. Довиле не могла взять в толк, как это вознице и коню удается ориентироваться в царстве кромешного снега, ведь недолго сбиться с пути, опрокинуться в припорошенную канаву. Иногда мимо проплывали крестьянские усадьбы, мерцали в темноте, как глаза привидения, редкие огоньки домов. Дорога петляла, делала резкие повороты, огибала островки голых деревьев, пока наконец не нырнула в лес. «Видно, уже недалеко», — подумала девушка и зябко передернулась, будто только сейчас ощутила холод. На самом же деле ветра в лесу почти не было, по белой ровной, без ям и сугробов, дороге даже не змеилась поземка. Конь, почуявший, судя по всему, что до дома недалеко, прибавил шагу. А вскоре перед ними открылась поляна, лес остался лишь с одной стороны, и сани, миновав единственный огромный сарай, стали спускаться с пригорка в долину, где на белоснежной глади можно было разглядеть пятна кустов.