Когда князья и бояре приступили к первой трапезе, Гругис вернулся в светлицу и подошел к Вилигайле. Этот седовласый израненный старец не был ни князем, ни знатным боярином, и тем не менее пользовался огромным уважением у собравшихся тут жемайтов, которые считали его ровней. Об отваге Вилигайлы, его силе и самоотверженности ходили легенды, о нем говорили в каждой жемайтской избе. Знали люди и про его беду, знали, как ненавидел этот человек крестоносцев.
— Вглядись внимательнее в лица этих людей, — прошептал старик на ухо Гругису. — Ведь вряд ли когда-нибудь еще в этом доме соберется столько достойных мужей.
Юный князь переводил глаза с одного гостя на другого. Взгляд его невольно задержался на Эйтутисе из Кражяй. Малорослый князь сидел в напряженной позе, о чем-то задумавшись. Со стороны казалось, что его раздражают соседи по столу.
«Почему ты отдал Айсте другому? — мысленно спросил его Гругис. — Зачем было так спешить? Ведь ты сам видел в тот твой приезд в Локисту, как приятно мне общество твоей дочери. Я не верю, что она по собственной воле вышла замуж за боярина Жадейкиса! Ты вынудил ее сделать это!»
Юноша спрашивал, обвинял и осуждал, губы его беззвучно шевелились, он испепелял взглядом владыку замка Кражяй. Эйтутис заерзал на месте, стал тревожно озираться по сторонам, пока наконец не обнаружил виновника беспокойства. Взгляды их встретились. Кражяйский князь смутился и покраснел, заметив, с какой нескрываемой неприязнью смотрит на него юноша. Поскольку же повода для этого он не видел, то поспешно обернулся к Скабейке, который в это время разливал в роги медовуху. Но вот шум стих — это поднялся с кубком в руке хозяин двора, князь Скирвайлис.
Гругис вмиг позабыл об Эйтутисе и сосредоточенно стал наблюдать за отцом. Он испытывал гордость за него и волнение — шутка ли, держать речь перед таким многочисленным собранием именитых мужей, в числе которых и двое сыновей любимца жемайтов, князя Кястутиса. Все сейчас смотрели только на Скирвайлиса, и Гругису казалось, что они восхищались его статью, светлым лицом и зычным мужественным голосом.
— Я, посланник многострадальной Локисты, сердечно приветствую почтенных гостей и прошу всех осушить первый рог с медовым питьем, в которое подмешан пепел сгоревшего замка. Прочувствуйте вместе с нами нашу горечь и боль. А затем давайте подумаем всем миром, как жить дальше, чтобы не лилось столько крови, чтобы не плакали наши матери, жены и дочери.
Господин Зигфрид Андерлау смущенно поежился, не зная, пить ему или воздержаться. И все-таки поднял рог и выпил. Его примеру последовал и прусс Мартин Нак.