По лицу Сандермана промелькнуло нечто вроде сарказма.
– Я вам верю, – ответил он. – Думаю, именно поэтому вы не арестовали меня.
Его ответ, похоже, смягчил Наррэуэя, но лишь на миг.
– Да, также и милосердие, – произнес он. – Или, может, справедливость? Что кто-то другой может сделать для вас, что было бы равносильно той честности, с какой вы наказали сами себя? – С этими словами Наррэуэй повернулся и медленно побрел по коридору к входной двери. Питт взял Шарлотту за руку. Она заупиралась: ей хотелось напоследок обернуться на Сандермана, улыбнуться ему, убедиться, что он видел ее и понял, однако затем позволила Питту увести ее прочь.
Никто из троих не проронил ни слова, пока они не дошли до площади, где, свернув на Литтл-Эрл-стрит, зашагали к Шафтсбери-авеню. Первой молчание нарушила Шарлотта.
– Убийство Ловата наверняка связано с этими событиями? – сказала она, посмотрев сначала на одного, затем на другого.
Лицо Наррэуэя осталось каменным.
– Думать иначе значило бы погрешить против истины, – ответил он. – Что, однако, не устраняет наших трудностей. Более того, осмелюсь сказать, что это радикально меняет масштабы дела, что я, пожалуй, предпочел бы увидеть Райерсона в петле, чем… – Наррэуэй не договорил.
Питт схватил его за плечо и резко развернул, отчего Шарлотта едва не налетела на них обоих. Впрочем, Наррэуэй тотчас убрал с себя его руку, причем с такой силой, что Питт от удивления и боли даже поморщился.
– В противном случае, – процедил он сквозь зубы, – мы будем вынуждены придать это дело огласке, и тогда весь Египет восстанет. После восстания Ораби, обстрела Александрии, после Хартума и Махди эта страна сидит на пороховой бочке. Всего одна искра, и та рванет. И тогда прощай, Суэцкий канал, а с ним не только торговля в Египте, но и во всей восточной части империи. Все товары вновь придется доставлять вокруг Африки – не только чай, пряности, лес или шелк, но и продукты нашего экспорта. Издержки возрастут, а значит, цены взлетят почти вдвое. Я уже не говорю о военных и колониальных проблемах.
Увидев на лице Наррэуэя страх, Шарлотта повернулась к Питту. Тот, похоже, был напуган не меньше своего начальника. Казалось, он наконец осознал масштабы трагедии или же знал их всегда, но отчаянно цеплялся за надежду, что они лишь плод его воображения, его личный кошмар.
– Четверо пьяных британских солдат расстреляли тридцать пять мирных мусульман в их же собственном святилище, – прошептал Наррэуэй едва различимым шепотом. Понять, что он говорит, можно было лишь по губам. – Вы можете представить, что будет в Египте, Судане и даже Индии, если правда об этом станет известна?