– Вы хотите сказать, что Аеша убила Ловата в отместку за своих соотечественников? – медленно произнес Питт. По его лицу было видно, как глубоко эта мысль ранила его.
Шарлотта попыталась придумать, чем она может его утешить, но так и не придумала. Кто смог бы упрекнуть за это Аешу? Никто в Англии даже пальцем не пошевелил бы, чтобы наказать виновных, зато английские судьи, вне всякого сомнения, отправят ее на виселицу… а возможно, вместе с ней и Райерсона. Но что, если ей было все равно?
– А Райерсон с этим как-то связан? – спросила она вслух. – Или же ему просто не повезло? Он влюбился не в ту женщину, не в то время…
Шарлотта не ожидала увидеть на лице Наррэуэя гримасу боли – острой и, похоже, очень личной. Впрочем, как будто почувствовав ее взгляд, он тотчас попытался ее замаскировать.
– Возможно, – согласился он и зашагал вперед.
Они свернули за угол и, перейдя улицу, оказались на Шафтсбери-авеню. Шарлотта понятия не имела, куда они идут, однако подозревала, что Наррэуэй и Питт также этого не знают. Владевший ими ужас стер из их сознания все остальное. С ней самой было то же самое. Она слышала грохот проезжавших мимо экипажей, но видела лишь размытое пятно какого-то мельтешения. Александрия являла собой совершенно иной мир, который она до этого видела лишь на картинках или благодаря описаниям Питта. Однако теперь этот город был связан со всем, что окружало ее здесь, как будто находился совсем рядом, по ту сторону некой невидимой границы. Случись там вооруженный мятеж, и туда отправят сражаться и умирать британских солдат, точно так же, как то было в Судане. Она отлично помнила газетные репортажи о тех событиях. Она лично была знакома с женщиной, чей сын погиб при штурме Хартума.
И если падет Суэц, последствия этого падения затронут в Британии буквально каждого. И все равно, как можно отправить на виселицу невиновного человека? Если, конечно, он невиновен. Тете Веспасии очень хотелось в это верить, но верить еще не значит, что так оно и есть на самом деле. Даже Веспасия может ошибаться. Влюбленные люди порой способны на самые неожиданные поступки.
Наррэуэй внезапно остановился и посмотрел на Питта.
– Гаррику в обозримом будущем ничего не грозит. Чего я не могу сказать про Сандермана. Впрочем, я уверен, что он осознаёт грозящую ему опасность и потому будет держать рот на замке. Если бы для успокоения своей совести он хотел стать мучеником, то уже давно бы это сделал. Для него важно жить в Севен-Дайлз. Это его путь спасения души. Думаю, он скорее умрет, чем пожертвует ею. А Йейтс и Ловат мертвы.