– Значит, это дело рук того, кто доподлинно знал, кто такой на самом деле эль-Абд, какое отношение он имеет к убийству Ловата и планам спровоцировать в Египте мятеж. – Наррэуэй посмотрел на Питта. – Нет, эль-Абд отнюдь не ключевая фигура. За всей этой историей стоит кто-то еще, и по какой-то неизвестной нам причине он убил эль-Абда. – Говоря это, Наррэуэй машинально сжал кулаки. – Но почему? Почему именно сейчас? Ведь им оставался всего один шаг до победы!
Питт встал прямо напротив камина, как будто замерз и хотел согреться.
– Возможно, эль-Абд испугался и отказался явиться в суд в качестве свидетеля? – предположил он. Впрочем, не успели эти слова слететь с его губ, как он сам в них усомнился. – Нет, это тоже бессмыслица. Ему не было причин отказываться. Ведь ему нечего было терять. И вряд ли он собирался брать вину на себя. Наоборот, он бы только подтвердил вину Аеши Захари, подарив суду идеальный мотив для убийства.
Шарлотта посмотрела на Наррэуэя.
– Это поможет Райерсону? Можно ли, не раскрывая правды о резне, доказать, что Ловата убил этот Абд? Ведь наверняка можно. У эль-Абда могло иметься множество мотивов, восходящих к временам службы Ловата в Александрии… не так ли?
– Пожалуй, – задумчиво произнес Наррэуэй. – Да… похоже, теперь у нас появилась возможность снять вину с Райерсона и Аеши Захари… при условии, что мы согласимся с тем, что смерть эль-Абда – это самоубийство.
В голове у Питта шевельнулась одна мысль, неприятная и болезненная, и он поспешил убить ее в зародыше.
– И вы так и поступите? – спросила Шарлотта.
Питт промолчал.
– Пока что это единственное, что мы можем сделать, – ответил Наррэуэй.
Мужчины остались сидеть, греясь у камина. Шарлотта принесла из кухни чай. Они еще около часа разговаривали о том о сем: обсудили недавнюю кончину лорда Теннисона и даже попробовали угадать, кто теперь удостоится звания поэта-лауреата, после чего Наррэуэй поднялся и откланялся.
Как только он ушел, Питт, который не находил себе места, тоже вышел из дома. Он не стал ничего говорить Шарлотте: не хотел облекать в слова поселившийся в его душе страх. Как будто если тот останется невысказанным, он сможет еще какое-то время отрицать его.
Сев в омнибус, он доехал до набережной Темзы, где располагались офисы речной полиции. Там его встретил лишь дежурный сержант, который, однако, сказал ему, в какой из моргов увезли повешенного. Спустя полчаса Питт уже стоял в чистой, безликой комнате с кафельным полом и стенами, в которой, щекоча ему горло, висел знакомый запах карболки и смерти. Он стоял, глядя на распухшее, багровое лицо Тарика эль-Абда. След от веревки глубоко врезался в шею – кривой, полумесяцем изогнутый к одному уху, отчего голова покойника лежала под неестественным углом.