— Вот сейчас говорю… — Альбус простодушно пожал плечами.
— Какое?! — Гарри был готов мчаться на край света, сразиться с десятком драконов, достать из могилы самого Мерлина…
— Это ты, Гарри, — прошелестел Дамблдор. — Магический брак с таким могущественным магом избавит от любой зависимости, навсегда и бесследно. В случае Северуса — освободит не только от метки, но от всех Непреложных обетов, данных кому бы то ни было, в том числе и мне.
Тысячи мыслей пронеслись в сознании, пока Гарри ошеломлённо опускался на кровать. Так вот оно что. Значит, необъяснимое и внезапное желание Снейпа продиктовано стремлением исправить все ошибки одним махом. Северус ловко воспользовался чувствами Гарри, его доверчивостью, глупостью…
Великолепный план; поистине слизеринский и в достаточной мере коварный. Самое смешное, что даже огласка не помешает его реализации. Ведь Гарри — гриффиндорец до мозга костей, и он не откажется спасти чужую жизнь, пусть даже ценой собственного унижения.
— Гарри, ты побледнел, — забеспокоился Дамблдор. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— З-замечат-тельно… — пролепетал Поттер, — п-просто отлично, — нервно сглотнул, поднимаясь и покачиваясь на непослушных ногах. — Директор, вы сможете провести церемонию?
— Да, — кивнул Альбус, — я наделён полномочиями магического жреца. Но, мальчик мой, ты уверен?
— Что вы наговорили ему, Альбус? — послышался хриплый голос очнувшегося Северуса.
— Вероятно, то самое, что вы забыли мне сказать, — обречённым тоном ответил Гарри. — Безупречный план, поздравляю, профессор Снейп, — криво усмехнулся и обратился к директору. — Вы можете подготовить всё как можно скорее? Мне всё равно, где пройдёт церемония — здесь или в Хогвартсе. Моё почтение, сэр, — учтиво кивнул Северусу. — Обещаю после ритуала не обременять вас своим обществом.
Он вышел из спальни, стараясь держать спину как можно прямее. Осторожно прикрыв дверь своей комнаты, ещё пару секунд продержался на ногах, а потом сполз по стенке, сворачиваясь в клубок на полу, закрывая лицо руками, содрогаясь в ознобе. Нет, он не плакал — обрушившееся горе не оставило места слезам; выжигало изнутри, корчило, ломало, меняло. Было больно… так больно, словно ампутировали сердце.
Гарри не знал, сколько времени пролежал, съёжившись на каменном полу — может, несколько минут, а возможно, часов. В его комнату никто не мог попасть — разве что домовики. Но очнулся он от тёплого прикосновения к щеке, заставившего распахнуть глаза и зажмуриться от яркого сияния. Свет, как оказалось, исходил от незнакомого Патронуса — серебристого львёнка, что с укором заглядывал в глаза, тычась носом в плечо. Гарри приподнялся на локте, моргая и пытаясь рассмотреть сияющее чудо, когда львёнок заговорил тихим бархатным голосом: