Помню, что желание юного лейтенанта выразиться как можно более красиво и возвышенно вызвало у меня улыбку. Но обуревавшие его мысли, глубокие, серьезные, не могли оставить равнодушным.
Я спросил Петра Михайловича, хранятся ли эти письма, знаки преданности и благодарности.
— А как же! Это документы.
В стенной газете станции было напечатано стихотворение раненого сержанта Петра Барсова: «Тебя я вечно помнить буду», которое он посвятил донорам Иванова.
Лежал я, кровью истекая,
В жестоком ранен был бою.
Но ты пришла ко мне, родная,
И предложила кровь свою…
. . . . . . .
Везде пусть знают и повсюду
Твой подвиг скромный и дела,
Тебя я помнить вечно буду —
Ведь это ты меня спасла.
Мы долго разговаривали с донорами и сотрудниками станции.
— Может быть, моему мужу или сыну кто-нибудь тоже даст свою кровь, — задумчиво сказала пожилая ткачиха с фабрики имени Крупской…
Женщины Иванова за время Великой Отечественной войны отдали фронтовикам сто двадцать пять тонн своей крови! Тут-то мне и вспомнились слова Петра Михайловича Максимова, что у них на станции «кровь течет рекой», и захотелось подробнее рассказать об ивановских женщинах-донорах. Тяжело им было в годы войны, но редко кто слышал жалобы. Все думы, все заботы о фронте, о фронтовиках, о раненых. Если же заходил разговор о трудностях, то тут же слышался ответ: «На фронте еще труднее!..»
— К вам можно? — услышал я как-то ранним утром знакомый голос.
Дверь кабинета стремительно распахнулась, и вошла первый секретарь горкома комсомола Аня Попкова. Она была чем-то встревожена.
— Что случилось, Анечка?
— В городе тиф!
О нескольких случаях заболевания сыпняком уже сообщила в горком заведующая горздравотделом Александра Павловна Бровкина. Но пока не удалось установить очаг заболевания. Аня Попкова предположила, что это железнодорожный вокзал.
— Мы хотим силами комсомольцев навести на вокзале порядок.
— Похвально. Но сами будьте осторожны, не подхватите тифа. Кто возглавит работу?
— Я сама… Врачей, конечно, привлечем.
Если за дело бралась Аня Попкова, можно было с уверенностью сказать: будет порядок. От ее невысокой, крепкой, спортивной фигуры так и веяло энергией. Характер Ани не знал «золотой середины»: если обижалась, то до слез, когда отходила, забывала обиду накрепко.
За эту увлеченность, отзывчивость комсомольцы любили своего секретаря.
Такой патриотки Иванова, как Аня, я не встречал. «Мы же ивановцы!» — эти слова она произносила с особой гордостью.
Наверное, и перед тем, как браться за уборку вокзала, она сказала подругам, студенткам химического института.