— Вот это подарок к празднику! — то и дело слышалось кругом.
На торжественном заседании, посвященном Первому мая, по поводу трамвая поздравлений было, пожалуй, не меньше, чем с праздником. На другой день трамваем завладели дети. Многие отцы и матери катали их, показывая праздничное убранство города.
Торжественное заседание, посвященное Первомаю, прошло особенно празднично. Рабочие, инженеры, руководители передовых предприятий и районов — герои дня. Их имена на городской Доске почета, в газетах, звучат по радио, упоминаются в докладе!
Когда в Москве куранты отбили три часа ночи, во Владивостоке улицы уже были запружены празднично одетым народом. Парад, вслед за ним многолюдная, красочная демонстрация, музыка, песни, радостный смех.
Да и как не радоваться! Был уже виден конец мировой войне, развязанной германскими империалистами. «Крушение гитлеровской Германии — дело ближайшего будущего», — говорилось в первомайском приказе Верховного главнокомандующего.
В этом была заслуга и владивостокцев — не только тех, кто в солдатской шинели с автоматом в руках далеко на западе громил фашизм, но и тех, кто сейчас шел здесь, в рядах праздничной демонстрации.
Вот они шествуют, славные воины труда — рабочие Дальзавода, моряки, портовики, железнодорожники, судостроители, металлисты, рыбаки. Ярко освещенные весенним солнцем транспаранты возвещают об их победах. Трибуны встречают их громкими здравицами.
А следующий день, 2 мая, принес долгожданную весть: советские войска овладели Берлином! С этим сообщением я выступил на митинге рабочих Дальзавода.
«Досрочно выполним полугодовой план!» — таким решением ознаменовал многотысячный коллектив завода великий ратный подвиг Вооруженных Сил Советской Родины. Этот призыв был подхвачен всеми предприятиями города. Еще большей верой в свои силы, в свои возможности прониклись трудящиеся Владивостока, когда Дальзавод и торговый порт получили за работу в апреле переходящие знамена Государственного Комитета Обороны. Владивостокское отделение железной дороги получило переходящее знамя Наркомата путей сообщения и ВЦСПС.
И надо же, чтоб в это горячее время я внезапно вышел из строя. Врачи уложили меня в постель: дала знать о себе нога, покалеченная в Севастополе. Я скучал вторые сутки в тихой белой палате. Вдруг дверь распахнулась совсем не по-больничному, и на пороге появился сияющий начальник Политуправления флота Анатолий Алексеевич Муравьев:
— Германия капитулировала!
Я не дал ему договорить:
— Сестру, врача!
Через час я был «на воле». А еще через несколько часов мы шагали на Привокзальную площадь. Город успел принарядиться. Корабли расцветились флагами. Предприятия прекратили работу. Никто не хотел оставаться в четырех стенах, все высыпали на улицу. Гремели оркестры, звучали песни.