Виктория помолчала, потом со странной улыбкой добавила:
– Цари Вавилона… Но мне во всем этом куда интереснее простые люди, такие, как я сама. У меня есть святой Антоний, помогающий найти потерянные вещи, и фарфоровая свинка – на удачу, а еще была ужасно симпатичная миска, голубая изнутри и белая снаружи, – я любила готовить в ней тесто для кексов. Она разбилась, а купленная новая оказалась совсем другой. Я понимаю людей, которые так тщательно склеивали битумом свои любимые чашки и горшки. Жизнь, в общем-то, все та же, ведь правда? Как тогда, так и теперь.
Размышляя об этом, Виктория наблюдала за приезжими, поднимавшимися по склону холма. Ричард двинулся им навстречу, и она потянулась следом.
Оказалось, что к ним пожаловали два француза, оба любители археологии, путешествующие по Сирии и Ираку. После вступительных любезностей Виктория провела гостей по раскопу, сопровождая показ изложением заученных фактов с добавлениями от себя – удержаться от собственных комментариев было выше ее сил, тем более что они раскрашивали сухое повествование волнительными деталями.
Потом она заметила, что второй француз тащится за ней, едва волоча ноги, и цвет лица у него совсем больной. Вскоре, попросив мадемуазель извинить его, он сказал, что вынужден вернуться в дом, что нездоровится ему с самого утра, а теперь на солнце стало еще хуже.
Бедняга направился к дому, а его товарищ, понизив доверительно голос, сообщил, что все дело, к несчастью, в желудке. «Багдадский живот», они ведь так это называют? Вообще-то, ему не следовало никуда сегодня ехать.
Экскурсия закончилась, но француз задержался, разговорившись с Викторией. Наконец объявили перерыв, и доктор Понсфут Джонс с решительным видом радушного хозяина предложил гостям выпить чаю перед отъездом.
Француз, однако, повел себя неуверенно, объяснив, что им не хотелось бы задерживаться до темноты, потому что потом найти дорогу домой будет не так-то просто. Ричард Бейкер поспешил выразить свое полное согласие. Прихворнувшему другу помогли покинуть дом, и автомобиль умчался в клубах поднятой пыли.
– Началось, – проворчал доктор Понсфут Джонс. – Теперь каждый день будут являться.
Он отломил краюху лепешки и густо намазал ее абрикосовым джемом.
После чая Ричард отправился к себе. Он собирался заняться почтой – ответить на одни письма, написать другие, – чтобы отправить ее на следующий день в Багдад.
Войдя в комнату, Ричард вдруг нахмурился. Не отличаясь особенной аккуратностью и не придавая большого значения собственному внешнему виду, он всегда придерживался определенного порядка в отношении одежды и бумаг. Теперь он с первого взгляда понял, что в ящиках кто-то рылся. Не слуги – в этом у него сомнения не было. Значит, тот, второй, француз, сказавшись больным, вошел в дом и бесцеремонно копался в его вещах. Правда, ничего не пропало. Деньги остались на месте. Что же тогда они искали?