– Я допускаю такую возможность – не более. Подозрение, которое мы обсуждаем, пока не доказано. Люди убивали братьев с незапамятных времен, движимые такими пороками, как алчность и ненависть, хотя прекрасно знали, что боги порицают такое убийство. И если это сделал Ипи, нам будет нелегко найти доказательства, потому что – должна признать – мальчик действительно умен.
Хори кивнул.
– Но, как я уже сказала, здесь, под этим сикомором, мы обсуждаем лишь подозрения. И мы должны рассмотреть каждого члена семьи. Слуг я исключаю, поскольку ни на секунду не верю, что кто-то из них осмелится на такое. Но не исключаю Хенет.
– Хенет? – воскликнула Ренисенб. – Но она так предана всем нам. И не устает это повторять…
– Правду и ложь говорить одинаково легко. Я знаю Хенет много лет. С тех пор, как она пришла сюда молодой женщиной, вместе с твоей матерью. Бедная и несчастная родственница. Муж не любил ее – Хенет всегда была некрасивой – и развелся с нею. Ребенок, которого она родила, умер в младенчестве. Придя сюда, она клялась в вечной преданности, но я видела ее взгляд, когда Хенет смотрела на твою мать, шедшую через двор. Можешь мне поверить, Ренисенб, в этом взгляде не было любви. Скорее черная зависть… А что касается ее заявлений в преданности семье, то я им не верю.
– Скажи, Ренисенб, – спросил Хори, – а ты сама любишь Хенет?
– Н‑нет, – нехотя призналась девушка. – У меня не получается. Я часто ругала себя за то, что плохо к ней отношусь.
– А тебе не кажется, что просто ты в глубине души знаешь: ее слова – ложь. Она хоть раз доказала на деле свою любовь, о которой не устает говорить? Разве не она вечно сеяла раздоры в семье, шепотом повторяя слова, которые могли обидеть и вызвать гнев?
– Да… да, это так.
Иса усмехнулась:
– У тебя превосходные глаза и уши, Хори.
– Но мой отец ей доверяет, любит ее, – возразила Ренисенб.
– Мой сын глупец и всегда им был, – сказала Иса. – Все мужчины любят лесть… А Хенет так щедро расточает ее, как благовония во время пира! Возможно, она и предана ему – иногда мне так кажется, – но уж точно больше никому в этом доме.
– Но ведь она не стала бы… не стала бы убивать, – запротестовала Ренисенб. – Зачем ей пытаться отравить любого из нас? Ей-то какой от этого прок?
– Никакого. Никакого. А причины… Я не знаю, что творится в голове Хенет. Не представляю, что она думает или чувствует. Но иногда мне кажется, что за ее лестью и раболепием кроется нечто странное. Если я права, то нам – тебе, мне и Хори – никогда не понять ее мотивов.
Управляющий кивнул:
– Это порча, которая зарождается внутри. Я как-то говорил об этом Ренисенб.