А если Хенет была так предана хозяину, могла ли она намеренно причинить ему столько горя?
Но ведь можно предположить, что она ненавидела и Имхотепа… всегда его ненавидела. А льстила намеренно, чтобы пользоваться его слабостями. А может, она ненавидела Имхотепа больше всех? Тогда что доставит больше радости ее извращенному уму, чем такие страдания? Когда его дети умирают один за другим…
– Что с тобою, Ренисенб? – Кайт пристально вглядывалась в ее лицо. – Вид у тебя такой странный.
Ренисенб встала.
– Кажется, меня сейчас вырвет, – сказала она.
– Наверное, съела слишком много зеленых фиников… а может, несвежая рыба.
– Нет-нет, это не еда. Это ужас, в котором мы живем.
– Ах вот оно что…
Это было произнесено с таким безразличием, что Ренисенб удивленно вскинула голову.
– Но, Кайт, разве ты не боишься?
– Пожалуй, нет. – Кайт задумалась. – Если что-то случится с Имхотепом, о детях позаботится Хори. Он честный. Он сохранит их наследство.
– Это может сделать и Яхмос.
– Яхмос тоже умрет.
– Кайт, ты так спокойно об этом говоришь… Неужели тебе безразлично? То есть если умрут мой отец и Яхмос?
Кайт задумалась на мгновение. Потом пожала плечами.
– Мы обе женщины: так что давай начистоту. Имхотепа я всегда считала тираном и непорядочным человеком. А в истории с наложницей он вел себя просто возмутительно – позволил убедить себя лишить наследства собственную плоть и кровь. Я никогда не любила Имхотепа. А что касается Яхмоса… Он ничтожество. Сатипи каждый день им командовала. В последнее время, когда ее не стало, он сделался важным, раздает указания… Яхмос всегда предпочитал своих детей моим, и это естественно. Так что, если он умрет, моим детям это будет только на пользу – я так на это смотрю. У Хори нет детей, и он справедливый. Все, что случилось в доме… печально, конечно… но я тут недавно подумала, что, возможно, все и к лучшему.
– Как ты можешь так говорить… спокойно, хладнокровно? Если первым убили твоего мужа, которого ты любила?
На лице Кайт промелькнуло какое-то странное выражение. Она бросила на Ренисенб взгляд, в котором читались неодобрение и насмешка.
– Иногда ты прямо как Тети, Ренисенб. Ну правда, такой же ребенок!
– Ты не скорбишь по Себеку, – медленно произнесла Ренисенб. – Я это заметила.
– Послушай, я соблюдаю приличия. Я знаю, как должна себя вести недавно овдовевшая женщина.
– Да… тут тебя не в чем упрекнуть. Значит… ты… не любила Себека?
Кайт пожала плечами:
– С какой стати?
– Кайт! Он был твоим мужем… подарил тебе детей.
Лицо женщины смягчилось. Она посмотрела на двух маленьких мальчиков, занятых глиной, а потом на Анх, которая каталась по земле, что-то лопоча на своем языке и болтая маленькими ножками.