Старуха вскинула голову:
– Ну вот, ты начинаешь это понимать! Я больше не бедная, глупая Хенет. Я та, кто знает.
– Что же ты знаешь?
Голос Хенет изменился – он стал низким и резким.
– Я знаю, что наконец могу делать в этом доме все, что хочу. Никто меня не остановит. Имхотеп уже во всем полагается на меня. И ты будешь делать то же самое, да, Яхмос?
– А Ренисенб?
Хенет злорадно рассмеялась:
– Ренисенб здесь не будет.
– Ты думаешь, следующей умрет Ренисенб?
– А что ты думаешь, Яхмос?
– Я жду твоего ответа.
– Может, я имела в виду, что Ренисенб выйдет замуж… и уедет.
– Что ты хочешь сказать, Хенет?
Старуха усмехнулась:
– Иса однажды назвала мой язык опасным. Может, так и есть… – Она визгливо рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед. – Ну, что скажешь, Яхмос? Могу я наконец делать в этом доме все, что захочу?
Несколько секунд мужчина пристально смотрел на нее.
– Да, Хенет, – ответил он. – Ты очень умна. Можешь делать все, что хочешь.
Он повернулся, собираясь уйти, и едва не столкнулся с Хори, который спешил к нему из центральной комнаты.
– Вот ты где, Яхмос. Имхотеп ждет тебя. Пора подниматься к гробнице.
Яхмос кивнул.
– Уже иду. – Он понизил голос: – Хори, мне кажется, Хенет сошла с ума… она явно одержима демонами. Я начинаю верить, что это она виновата во всем.
Хори ответил не сразу, но голос его был спокоен и бесстрастен:
– Она странная женщина… и злая. Я так думаю.
Яхмос понизил голос еще больше:
– Хори, мне кажется, Ренисенб грозит опасность.
– Со стороны Хенет?
– Да. Она намекнула мне, что Ренисенб может быть следующей… кто уйдет.
Из центральной комнаты послышался капризный голос Имхотепа:
– Я что, должен ждать весь день? Что вы себе позволяете? Со мною больше никто не считается… Никому нет дела до моих страданий… Где Хенет? Только она меня понимает.
Из кладовой донесся торжествующий смех старухи:
– Слышал, Яхмос? Хенет! Только Хенет!
– Да, Хенет… – тихо сказал Яхмос. – Я понял. В тебе есть сила. Ты, мой отец и я… мы втроем…
Хори поспешил на зов Имхотепа. Яхмос еще что-то сказал Хенет, которая кивнула и улыбнулась злорадной, торжествующей улыбкой.
Затем, извинившись за задержку, он присоединился к Хори и Имхотепу, и трое мужчин направились к гробнице.
III
Для Ренисенб день тянулся медленно. Она не находила себе места – то и дело выбегала на галерею, шла к пруду, потом возвращалась в дом.
В полдень вернулся Имхотеп. Ему подали еду, и после трапезы он вышел на галерею. Ренисенб присоединилась к нему.
Она сидела, обхватив руками колени, изредка бросая взгляд на лицо отца. На нем сохранялось все то же отсутствующее и недоуменное выражение. Имхотеп почти все время молчал. Несколько раз тяжело вздохнул.