– Надо же! А я думал, что Соня Гедлер – это миссис Светтенхэм, – недовольно пробурчал Краддок.
– Моя бедная мамочка! – пробормотал Эдмунд. – Заподозрить женщину со столь безупречной репутацией… По крайней мере я всю жизнь верил в ее непорочность…
– Но, конечно, – вернулась к своему рассказу мисс Марпл, – настоящую опасность для Шарлотты представляла только Дора Баннер. С каждым днем старушка становилась все забывчивей и болтливей. Как мисс Блэклок ошпарила ее взглядом, когда мы с Банч пришли к ним на чай. А знаете почему? Дора опять назвала ее Лотти. Мы восприняли это как безобидную оговорку, но Шарлотта не на шутку перепугалась. Так все и шло. Бедная Дора не могла удержаться от болтовни. Когда мы пили кофе в «Синей птице», у меня возникло странное ощущение, будто бы Дора говорит не об одном человеке, а сразу о двух. На самом деле так оно и было. То она говорила о подруге, что она дурнушка, но сильная личность, то тут же расписывала ее как хорошенькую, веселую девушку. Сказав об уме и удачливости Летти, Дора вдруг посетовала на то, что у бедняжки была такая тоскливая жизнь, и процитировала строки «И бремя печалей на сердце легло…». Я еще подумала, что они совершенно не вяжутся с образом Летиции. Зайдя в то утро в кафе, Шарлотта, очевидно, слышала большую часть Дориной болтовни. Наверняка она слышала, как Дора упомянула про подмену лампы – дескать, это пастушок, а не пастушка. И поняла, что бедная преданная Дора представляет серьезнейшую угрозу для ее спокойствия. Боюсь, наш разговор в кафе окончательно решил участь Доры, простите за патетику. Но, наверное, этим все равно бы кончилось. Ведь пока Дора Баннер была жива, Шарлотта не чувствовала себя в безопасности. Она любила Дору… и не хотела ее убивать… но другого выхода не видела. Очевидно, она убедила себя (как сестра Эллертон, помнишь, Банч?), что поступает милосердно. Бедняжка Банни, ей же все равно осталось жить недолго. К тому же конец может оказаться мучительным… Что самое интересное – Шарлотта из кожи вон лезла, чтобы сделать последний день Банни как можно счастливее. День рождения, гости, особый торт…
– «Сладкая смерть»! – содрогнулась Филиппа.
– Да-да, именно так. Она пыталась устроить подруге сладкую смерть. Гости, любимые кушанья Банни, запрещение говорить о неприятных вещах, чтобы не расстраивать подругу. А потом – таблетки. Бог знает, какая гадость была в пузырьке из-под аспирина, который Шарлотта положила возле своей кровати, чтобы Банни, не найдя нового пузырька, взяла из этого. А впечатление создастся, подумала Шарлотта (и оказалась права), что таблетки предназначались для нее. Вот так Банни и умерла во сне, совершенно счастливая, и Шарлотта вновь почувствовала себя в безопасности. Но она тосковала по Доре Баннер, по ее любви и верности, ей было не с кем поговорить о прошлом… Она горько плакала в тот день, когда я принесла ей записку от Джулиана, и ее горе было искренним. Она убила свою самую близкую подругу…